Альманах - Академия поэзии. Альманах №2 2020 г.

Липы вековые
в золоте кудрей
как сторожевые
у судьбы моей.
Осень тихо дышит
у виска её,
весь зигзагом вышит
путь мой – бытиё.
И куда ни кинешь, –
боли и долги,
где же этот финиш
жизненной пурги?
Расскажите, липки,
как деньки круты,
как держаться хлипкой
мне средь суеты,
как равняться стоит
на характер лип,
чтоб не выдал боли
ни скулёж, ни всхлип.
Так стою под вечер,
липы солнце пьют,
падает на плечи
отсвет жёлтых вьюг…

И постигая в мире нищету
блаженства бытия и силы духа,
врагов своих слепую клевету
и настигающую слабость слуха,
я понимаю сердцем, как далёк
от истины любой из нас, живущих, –
такой же, в общем, хрупкий мотылёк –
несеющий и оттого нежнущий…
И всё-таки есть слава в каждом дне –
могучая божественная слава –
в молитвенной прозрачной глубине,
хоть дни, апостол говорит, лукавы.

Осина зарделась осеннею краской –
до неба костёр, шелестят языки.
Последней, щемящей, надломленной лаской
наполнено сердце и светлой тоски.
Какою дорогой пойти мне – не знаю,
каким переулком, чтоб встретить те дни;
догнать ли высокую белую стаю,
согреют ли душу былые огни?

Срывает ветер листья,
они летят, летят
то медленно, то быстро,
приковывая взгляд.

Они ещё живые
и золотом горят,
то светло-восковые,
то охрою пестрят.

Вот снова парашютик,
ещё один за ним…
Ах, ветер, как он шутит,
беспечный пилигрим!

Но есть ещё на кроне
у старой липы сень,
и, может быть, не тронет
её осенний день…

Рассвет вплывает медленной рекой,
знобит слегка, и плавятся минуты,
и надо жить достойно, а не круто,
и надо петь свободно и легко.

Ловлю тепло ноябрьских серых дней,
пленительный полёт последних листьев,
покой реки медлительной, небыстрой
среди живых предутренних огней.

И ясный вдруг душе предстанет путь –
он всё короче, всё неотвратимей –
одна любовь нас делает святыми,
её одну ничем не зачеркнуть.

Каштан как фиговое древо
среди осеннего двора, –
опять осенняя пора,
чьё ненасытно пламя-чрево.

Ещё далёко нам до встречи…
Во сне осенних пепелищ
танцует плавно ветер лишь
и тихо шепчет сердцу речи…

Ещё далёко до разлуки,
ещё нам предстоит понять,
что только на себя пенять
должны в тисках сердечной муки…

Как это дерево живое
стоит без ропота и слёз
и без ответа на вопрос:
за что страдание такое…

Моя ли жизнь? – Моя.
Иду по Патриаршим,
по листьям, тихо павшим,
по жизни, где края
так ясны, так остры, –
о, прошлого утрата…
Какая ж будет плата
у поздней сей поры?

Ноябрьские пути
в былое недоступны,
не мы ли там преступны?
Как это превзойти?
Как оправдать себя?
Как оправдать другого –
ушедшего, живого?
Лишь веря и любя…

Осенняя ноябрьская простуда,
курлы летящей далеко судьбы,
как будто озарение и чудо
средь ежедневной суетной пальбы
тревог, забот, сумятиц и сомнений,
среди накала споров и страстей –
вдруг этот зов, как отзвук песнопений,
врачует дух, уставший от сетей
земных и бренных, алчущих нас жадно,
и поднимает над оскалом дней,
чтоб ты, душа, вновь верила отрадно
небесной славе, следуя за ней.

Глухая осенняя ночь.
Стою у окна пред иконой,
молю Тебя, Боже, помочь
развеять сомнений препоны…

Сквозь зыбь ледяного стекла
лишь ветра шальные тирады
и ветка, что ночь рассекла, –
без листьев, их чуткой отрады…

Стою, леденею сама,
фонарь вырывает фрагменты
ночного пространства, зима
уж рядом, к чему сантименты?

Опять эти серость и мгла,
неясность пути, неизбежность
принять злую боль, что дошла
до сердца, как дикая нежность…

В прозрачных кронах октября
вечернее гуляет солнце.
Наверно, встретились не зря
уставших душ два взгляда-донца.
Куда идти? Кому сказать
о переполнившемся сердце?
И лишь безмолвные глаза
всё скажут лучше громких скерцо.
Последней нежности слова
всё ж сердце ждёт, назло прогнозам,
так прикасается едва
осенний луч к беспечным розам.
Нет, не уходят навсегда,
сгорая в страсти беспощадной,
как корабли и поезда –
наперекор разлуке жадной…

Судьба поэта в том, что он поэт.
Стихом ли белым, рифмою корявой
Благословит весь белый свет.
Важна ли суть или сюжет?
Он не поэт – Господь, и он же Дьявол.

На тетрадь со стихами Есенина
Слёзы льются из девичьих глаз,
И сугробами улицы вспенены.
На Ваганьковском тихо сейчас.

Непрерывно дымит папиросами,
Мысли по ветру: выдох и вдох.
Без ответа всё давит вопросами
Злополучный капкан суматох.

Душу строки чаруют и мучают,
Без любимого жизнь не мила.
Кровь пульсирует болью колючею,
И реальность ей стала мала.

Каждый слог, каждый знак препинания,
Ощутимы и запах, и звук.
Будто шепчет она заклинание,
Руки чертят магический круг.