Array Коллектив авторов - Альманах «Истоки». Выпуск 12

Где редакция журнала,
Где огромный зал концертный.
А душе воскресшей мало
Ощущать себя бессмертной.

И она желает страстно
Ощутить себя счастливой,
Наполняясь мукой властной
До восторга, до разрыва.

В этом вареве кипящем,
Городском водовороте
Трёт глаза царевной спящей
В ледяном прозрачном гроте.

Белый сон на явь меняет
И встаёт, глотая слёзы.
А беспутный день роняет
Золотую ветвь мимозы.

Ах, душа, кто ты такая?
Ты лишь гостья в вечном доме.
Луч колеблется, сверкая,
У эпохи на изломе.

И дрожит душа живая,
Ёжась в оболочке нежной,
Жизни двери открывая,
Неизвестной, неизбежной.

Стихотворная горячка
И компьютерная скачка,
Перевёрнут мир вверх дном,
Нервы ходят ходуном.

Ссоры, слёзы и сомненья,
И ночные объясненья.
Глушит вопль кошачьих банд
Сумасшедший музыкант.

Как весенний воздух мучит!
Каждый слёз сполна получит.
Сердце ранит птичья трель —
Так бесчинствует апрель.

Что ж нам делать в это время?
Капля ударяет в темя,
Из-под ног земля летит,
И потерян аппетит.

Так тираном в город шумный
Вторгся вдруг апрель безумный,
Жить и слаще, и больней
В круговерти ярких дней.

Пусть любовь всегда дурачит,
Но живёт лишь тот, кто плачет.
И смешал нам явь и сны
Беспокойный бег весны.

А сердце влюблено
Без всяческих причин.
Поедем в Люблино
И в Люберцы помчим.

Нельзя прожить и дня,
Не веря, не любя.
И веришь ты в меня,
И я люблю тебя.

Как мир обнять легко,
Как трудно долго ждать!
Но я недалеко,
И ты рукой подать.

И сдвинуты мосты,
И сомкнуты края.
Всегда со мною ты,
Всегда с тобою я.

Ты мой без всяких «но»,
Твоя – от лба до пят.
И любят в Люблино,
И в Люберцах не спят.

О, грома громада и струи, как струны,
В оранжевых перьях пируют Перуны.
И в роще кошмары, и в море буруны —
То в древние игры играют Перуны.
Пронзят, пригвоздят ослепительным взором —
И мир наш привычный разрушен и взорван,
Расплавлен, раздавлен стихией природной —
Вокруг нынче хаос царит первородный.
Как вырваться нам из такой заварухи?
Не место гармонии в царстве разрухи.
Но смеха раскаты, но грома повторы!
Потуплены очи, опущены шторы,
И мы не разделим свирепой уморы.
О, гибель Содома! О, гибель Гоморры!
И окна закрыты, и заткнуты уши…
Но грома раскаты всё дальше, всё глуше.
Всё снова, как раньше, всё снова, как прежде.
И только прохожие в мокрой одежде
Напомнят о том, как прекрасны и юны
Над нами сегодня промчались Перуны.

Как всё изменяется в мире под вечер…
О, солнцем оплавленный облачный глетчер,
Сползающий тихо по склону небес!
Над пыльной землёй золотое горенье.
О, как удивительно мне повторенье
Всех ежевечерних бесплатных чудес.

Без сил и без слов в золотой паутине
Мы сами детали в великой картине.
У всех знатоков вызывая слезу,
Несутся в простор, вырываясь из рамы,
Воздушные замки, небесные храмы
И две золотые фигурки внизу.

Но всех занимают земные заботы,
И люди бегут торопливо с работы.
О, если бы знали сейчас москвичи,
Что кто-то богатый капризно и щедро
Раскрыл нам сокровищниц тайные недра,
Вручил нам с тобой золотые ключи.

Пусть каждый своею заботою занят,
Но пальцем коснёшься – и золотом станет
И камень дорог, и деревьев листва.
Из боли, из пыли, из грязи, из брани…
А в окнах играют алмазные грани,
А в сердце моём золотые слова.

Как жалко, что праздник чудесный не вечен,
И в ночь отступает увенчанный вечер,
С улыбкой, короне, ликуя, лучась…
И, в сердце храня дорогие секреты,
Мы нынче алхимики, маги, поэты
И в блеске заката калифы на час.

Что за птица поёт по утрам за окном,
О каком неизвестном мне счастье земном,
Отчего голосок серебрится?
Видно вскормлена сказки жемчужным зерном
Незнакомая странная птица.

И как будто кругом не бензиновый чад,
И как будто в окно мне глядит райский сад
В окруженье московского лета,
А нездешние песни звучат и звучат…
Или, может быть, снится мне это?

Что за дивная гостья в обычном дворе?
Что ты мучишь мечтою меня на заре,
Невидимка, вещунья, зарница?
Нету слов в обедневшем моём словаре,
Пусть мне песня и птица приснится.

Гамаюн или Сирин, а вдруг Алконост?
Меж каких ты летала полуночных звёзд
И зачем ты сюда залетела?
А с небес опускается радуги мост,
И напев твой извечный прозрачен и прост,
Как душа, что так рвётся из тела.

Сокольники, Сокольники,
Мелодия простая,
Как будто с колоколенки
Вспорхнула птичья стая.

Как будто сердце сызнова
Звенит колоколами,
Внезапно в небо брызнули
И вспыхнули крылами.

И слышно рифм лепечущих
Глухое бормотанье…
И стая крыл трепещущих,
Как сердца трепетанье.

Две девушки, словно с картины Гогена,
Раскосость их глаз и жемчужная пена
Зубов, что в улыбке не прячут они,
Богини среди городской толкотни.

Из красок, из зарослей юго-восточных
Их лица и сладость имён их цветочных.
В московском метро два шедевра живых,
Дикарки в шуршанье плащей дождевых.

Как блюда из риса без острой приправы,
Как редкие камни без должной оправы,
Как статуй обломки в высокой траве,
Две смуглых фигурки в дождливой Москве.

Известно мне: счастье и радость мгновенны.
О, боль и восторг, как из вспоротой вены!
Но гений хотел удержать неспроста
Движение жизни в пределах холста.

Идут по Москве, на витрины глазея,
И им неизвестно, что зале музея
Поймал их, забрал их в пленительный плен
Беспутный художник, бессмертный Гоген.

А день сегодня музыкальный:
С утра шумит листва и кровь.
Дождь на поверхности зеркальной
Пруда с налёта выбил дробь.

Звенят на дереве пичуги,
Звенит трамвай, звенит в ушах…
И ливень выплеснул в испуге
Воды серебряной ушат.