Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. №4/2018

Подумай о людях нежнее,
Коснись сокровенных их снов.
Пристрастие сердца важнее
Случайных поступков и слов.

Над жизнью и смертью, над спором
Неправды и правды, как нож —
Пристрастие сердца, с которым
Рождаешься ты и умрешь.

В погоне за призраком ложным,
Где Парки колеблется нить,
Так просто забыть о нем можно,
Но можно ль ему изменить?

Мы судим легко об Иуде,
Что совесть его нечиста,
Что злым и завистливым людям
Он продал Иисуса Христа.

Любил ли он истинно Бога?
Когда не любил – не беда.
Когда не любил – то не продал,
А если любил, что тогда?..

Мы требуем меры за меру
И кровь вырываем из вен,
А можно ль судить за измену,
Когда не бывает измен…

Смотрел я на восход малиновый
И голову назад закидывал,
Такого сине-сине-синего
Еще никто из вас не видывал.
Идет толпа многомильонная,
Идут себе и не толкаются,
И все до одного влюбленные,
И все друг другу улыбаются.
От встречного не надо пятиться,
Раз настроение весеннее.
Я говорю – сегодня пятница?
Мне отвечают – воскресение!

И вдруг я вижу, что у дверочки,
Ведущего в неясность входа
Стоят мои друзья и девочки
Из пятьдесят восьмого года.
Стоит Борис и Танька с Дашею,
С кем целовались мы и пили,
От времени не пострадавшие,
Такие в точности, как были.
Они смеются, корчат рожицы
И делают глазами знаки.
Башка в жару, и мне неможется,
Я думаю, все бред и враки,
Но что-то мне сказать торопятся
Сюда пришедшие оттуда.
А сердце бьется и колотится
И все никак не верит чуду.

Стоит березонька во ржи
В краю, где отчий дом.
И чертят в небе чертежи
Стрижи перед дождем.
Забудь про этот край. Покинь!
Не поминай родства.
На самом деле там пески,
Полынь. Разрыв-трава.
И дождь не в счет, и рожь не в счет.
Не в счет полет стрижей.
Где Мандельштам сказал —
Еще, я говорю – Уже.

И море в странном освещенье,
И туча черной полосой,
И я перед тобой в смущенье
Стою раздетый и босой.
Спасибо, Бог, за все на свете,
Ведь этот миг неповторим —
И море в предзакатном свете,
И туча черная над ним.

О как я был с тобою близок,
Ладони в мягком утопя,
Я груди брал твои, как визу
На путешествие в тебя.

И я сжимал твои колени,
И трогал влажных губ края,
Чтоб выпрыгнуть хоть на мгновенье
Из рамок собственного я.

И надо мною тяготела,
Меня давила и несла
Тоска по телу, жажда тела —
Познания добра и зла.

И полон ощущеньем плоти
Я наслаждался им взасос,
Так воздух чувствуют в полете,
Так травы чувствуют в покос.

Не понестись ли вверх ли, вниз ли
Рука в руке, нога в ноге,
и сталкивались наши мысли,
как искры в вольтовой дуге.

Со лба на лоб взбегали тенью
Из глаз в глаза, из глаз в глаза
Пять тысяч мыслей в осужденье
И ровно столько ж мыслей за.

Но это значило так мало,
Весь город вдруг ушел в провал,
И как последний в мире мамонт
Мелькнул в окошке самосвал.

Мы россияне, так рассеянны.
Построив храм Христа, забыли
Офелию на дне бассейна.
Вот она ртом, как рыбка, воздух хватает
и кричит, – Любви не хватает!
Любви не хватает!..

Нам кажется, вчерашний день так близок,
что рядом он,
что вышел прогуляться,
здесь, за угол, совсем недалеко.
Еще слышны вчерашние слова,
шаги гостей, что допоздна сидели,
и прыг их провожавшего кота.
И много, много
вчерашней мишуры и суеты.
И милое дыхание любимой,
и кажется, что можно ей сказать,
– Ну что ты куксишься?
Забудь, оставь.
Я что-то брякнул,
и совсем некстати?
Так это ж все слова,
им грош цена
и, главное, что можно все исправить.
Вчерашний день – он здесь,
он точно рядом,
как на плите кастрюлька,
только встань,
не поленись
и руку протяни.
Да черта с два,
нет никакого дня!
Умолкните поэты и жрецы,
Заткнитесь все и вы, миллиардеры,
ни за какие деньги
вчерашний день обратно не вернуть.
Он канул в вечность.
Он дальше Фермопил и пирамид.
Он затерялся средь полузабытых,
ну, как их там
живых или убитых
гомеровских героев.
Вот так мои друзья.