Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1993 год

В дизельной двери открыты настежь, чтобы двигатель не перегревался, а людей нет. Ход в жилой комплекс закрыт изнутри. Стучим долго, но никто не открывает. Тогда стучим в окно. Появляется сонное лицо.

— Сейчас открою,— и исчезает.

Мы оказались в подбазе Карской нефтеразведочной экспедиции; это перевалочная площадка для грузов экспедиции, доставляемых морем. Здесь можно было послать о себе весть — на базе была рация и два радиста; нашелся газовый баллон, от которого можно было заправиться; были станки, инструменты, сушилка, баня парная. С момента старта прошло ровно десять суток, из которых лишь два дня без дождя и ни одного без ветра. Все вещи, кроме аварийных комплектов, хранящихся в герметичных целлофановых мешках, были сырыми. За кормой «МАХ-4» остались 600 километров пути. Надо было привести «перья» в порядок.

Встретивший нас дизелист — Магофуров Тахир Латфулович показал сушилку.

— Мужики, будете носить вещи, дверь закрывайте на засов. Сделать это можно и с наружной стороны. Вчера хотел выйти из комнаты, банку из-под тушенки в мусорку выбросить, дверь открыл.... А вместо мусорки в пасть медведя положил. Будто стоял за дверями и ждал. Вон ту дверь, убегая, вынес на горбу. Не пойму: как в коридор залез?

За завтраком познакомились со всей вахтой: уже знакомый Тахир, второй дизелист — Нужин Александр Николаевич, Вялков Андрей Борисович и Чащин Леонид Максимович — радисты, крановщик Лапиков Владимир Михайлович.

— А что, ребята, банька и у нас не плохая,— отреагировал Александр Нужин после моего рассказа о Колбинской бане Виктора Казакова,— можем истопить, часа через три будет готова. Когда еще вам придется?

Дело говорит — в ближайшую неделю бани явно не будет. Согласились.

— Идите скорее к окну,— зовет Тахир.

Совсем рядом с постройками прохаживался медведь.

Разговор в бане несколько сблизил нас. Мы стали лучше понимать друг друга. Когда потом все собрались за обедом, не очень разговорчивый крановщик поведал историю своего друга, поставившую последнюю точку в нашем споре-разговоре о смысле путешествий. К сожалению, не записал ни имени, ни фамилии друга.

— Случилось это лет восемь назад,— рассказывал он,— Стоял октябрь, холодно было. Друг мой в отпуск ушел, а отпуска у нас продолжительные. Жил я тогда в Харасавэе, он в Амдерме. За работой время идет незаметно. Пролетело шесть вахт, они у нас по пятнадцать суток. Время ему на работу выходить, а его все нет. Еще время прошло — нет друга. Слух долетел, что кто-то в губе утонул. В один из дней прилетела смена. Сел вертолет, от него толпа идет. Еще аборигенов нам не хватало, подумал я, глядя на человека в малице. Подходит ко мне и здоровается. Худющий — кожа да кости. В облике что-то знакомое есть, а узнать не могу. Узнал только по голосу.

Строил он несколько лет металлический катер. В последний отпуск закончил и решил на нем на работу приплыть. Снарядился и пошел. Губа всегда коварна, а в октябре особенно.

На середине губы его прихватило; перо руля разбило, а потом и движок отказал. Чтобы не замерзнуть, привязал себя к мачте. Сколько его болтало, известно только богу. Через какое-то время потерял сознание. Помнит лишь четыре момента... Первый раз очнулся, когда катер выбросило на берег Ямала. Отвязал себя и сошел на сушу. Потом вернулся, взял ружье с одним патроном. Снова вернулся, налил ведро солярки и вынес. На катере были одежда, пища, боеприпасы. Почему ничего не взял? Скорее всего находился в стрессовом, полусознательном состоянии. Понимал же, что без тепла в ту пору в тундре не выжить, потому и солярки налил. Сколько шел с ведром по тундре, не знает. Очнулся — сидит на кочке, рядом ведро с соляркой, а перед ним в нескольких метрах халей (крупная чайка). Выстрелил. Когда снова очнулся, догорала солярка, перед ним куча перьев — нет халея. Четвертый раз очнулся на нартах — подобрали его ненцы. Вот такая история.

Поведав о своем приключении, он сказал: «Все равно построю катер и пройду на нем за одну навигацию от Амдермы до Берингова пролива. Тогда буду чувствовать себя человеком».

Хозяева задарили нас рыбой. Каждый из своих запасов доставал по нескольку отборных омулей и отдавал нам: «Берите, ловить вам некогда». Дар принимали без сопротивления: рыбу действительно никогда не ловили, а различные снасти, в том числе и сеть, возили как аварийное снаряжение на случай кризиса с продуктами. Рыбу получили — малосольную, соленую, копченую, не доставало только свежей. Каждый из вахтовиков имел на реке свои сети и заготавливал рыбу домой.

Берег всего в трехстах метрах. Мы с Сашей пошли лодку готовить к отплытию, а хозяева базы, спустя некоторое время, подъехали на большегрузном кране. Укрывшись от ветра в кабине крана, стоящего у самой кромки берегового обрыва, они стали наблюдать за нашими сборами. Все готово. Собираемся у лодки и делаем несколько памятных снимков.

— Мужики, закончите поход, обязательно сообщите. Если бы не виделись — то спали б спокойно... Не по Бродвею прогуливаетесь. С Богом,— напутствует Тахир.

Осторожно обходя сети, Саша правит «МАХ-4» в море. Удаляемся на километр от берега и ложимся курсом на юг. Кран долго стоит неподвижно, потом разворачивается и уходит на базу...

От полярной станции «Моржовая» до Амдермы по прямой 300 километров. Этот участок открытого моря казался нам самым сложным. Опасность представляли западные и южные ветры: подуют они — долго придется болтаться в безвестности. Тридцать километров до мыса Бурун тянется берег по нужному нам курсу. Это удобно: курс лодки можно держать по береговым огням. Два-три часа придется подсвечивать компас, а там рассветет.

Новый день расшевелил ветер и пригнал туман. Берегов не видно, кругом одна вода...

К концу третьих суток по воде потянулся мазутный след шириною в 30 — 50 метров. Наверное, какое-то судно спустило подсланевые воды?

— Смотри, берег, явно берег,— показывает за мою спину Саша.

Миража быть не могло — это был берег. По нашему курсу над горизонтом, на небольшом расстоянии друг от друга едва возвышались два маленьких островка. В том месте, куда мы стремились, на карте островов не указано. Но мы не расстраивались, острова могли быть береговыми возвышенностями материка.

— Сегодня может случиться праздник,— говорю сыну. — Впервые в истории мирового мореплавания гребная лодка пересечет с востока на запад все Карское море, и ты в этом участник.

Но не хотело море отпускать нас. Побежала рябь по воде, зашевелился ветер. Пропало солнце. По воде заскакали белые барашки. Принимаем штормовую готовность. Несколько часов ведем лодку галсами, подрезая волну. Медленно, но приближаемся к суше. До нее километров двадцать. Быстро опускаются сумерки, в темноте загораются огни поселка. Их много, так много, что, кроме как поселку Амдерма, никому принадлежать они не могут.