Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1963 год

20 августа 1960 года

Мы пробираемся к Палангкарайе. Не ищите ее на карте, хотя это и столица Центральной провинции Калимантана. Город еще очень молод, он строится. К нему пока даже трудно добраться. Около двух суток надо подниматься на маленьком катере вверх по многочисленным рекам и речкам, протокам и канальчикам.

От Палангкарайи мы начнем изыскания.

Наш катерок очень мал. Единственное место, где можно вытянуться во весь рост, сидеть и ходить, — это железная крыша. От восхода солнца и до заката мы чувствуем себя, как грешники на адской сковородке. А с вечерней, довольно относительной, прохладой усиливается сырость. К утру все простыни, подушки, белье мокры насквозь.

Мы плывем через джунгли. Река то разливается плесом, то сужается так, что до берегов можно достать руками. Наш катерок едва ухитряется пролезть в такие щели. Лианы, огромные папоротники, цветы необыкновенных форм и раскрасок. Какие-то птицы с собачьими головами, мухи величиной почти с маленькую птичку, большущие летающие муравьи.

По берегам встречаются небольшие деревни — кампонги. Но чем дальше мы забираемся вглубь, тем реже такие встречи.

Наши постоянные спутники — обезьяны сопровождают катер стаей. Серые, огненно-рыжие, черно-бурые, и маленькие, как белки, и огромные, ростом с человека, они беспрестанно галдят, кричат, визжат. Всем им крайне любопытно узнать, что за штука плывет по реке.

Вскоре этот адский гомон надоедает и раздражает, но приходится примириться с ним, так как нет силы, которая заставила бы их замолчать.

Пристав к зарослям, но не сходя на берег, устраиваем привал. Индонезийцы ловят рыбу, мы обсуждаем детали будущей работы. Вдруг замечаем — по корме ползет длиннющая змея. Багор в руки — и в атаку! Потом все сидим и рассматриваем поверженного врага.

Опять в путь. Стучит движок, мерно трясется наш катерок. Сидим на крыше и поем наши русские песни. Мелькают светлячки, их великое множество, и кажется, что это идет снег. Только почему-то очень жарко.

22 августа

Светает. Подплываем к Палангкарайе. По берегу рассыпались деревянные домики на сваях, хижины из тростника. Очень рано, но около сколоченной из досок временной пристани много народу. Нас ждут. Знакомимся с губернатором, с местными властями, с жителями города.

Вечером на центральной площади города устраивается большой праздник. Жертвоприношения и ритуальные танцы, пир, затем самодеятельный концерт.

Мне особенно запомнился один танец. В круг влетает юноша и под барабанную дробь начинает выделывать что-то немыслимое с острыми как бритва ножами. Сначала их у него два, затем четыре, шесть и, наконец, восемь. Темп все быстрей и быстрей. Ножи сливаются в сверкающий круг. Артист кувыркается через голову, танцует лежа. Зрители прихлопывают в ладоши. Внезапно на высокой ноте музыка обрывается. Танец окончен. Тяжело вздымается грудь танцора, по лицу ручьями льется пот, но какие счастливые у него глаза!

В конце праздника исполняются даякские импровизированные песни-молитвы.

«О наш бог, — поют даяки, — ты создал мир, ты самый могучий и всесильный. Тебе подвластно все. Поэтому мы взываем к тебе. Мы любим солнце, оно несет нам свет, жизнь и тепло, но наши братья русские еще не привыкли к такой жаре, им очень душно. Сделай же, о всемогущий, чтобы солнце пекло не так сильно, чтобы ветер обдувал русских прохладой, чтобы дождь освежал их. Пусть машины хорошо работают, а инструмент не ломается. Пусть лес станет для наших братьев другом, пусть деревья и заросли расступятся перед ними, пусть болота высыхают, пусть змеи, дикие звери и крокодилы не трогают их, мошкара и комары не надоедают...»

25 августа

Джунгли по-индонезийски — римба. Это слово произносится здесь очень почтительно. И мы заранее прониклись к ним большим уважением. Но действительность оказалась еще грандиознее. Великаны деревья, опутанные ползучими растениями, гигантская густая трава, солнце и полумрак и, наконец, звуки — воздух полон невидимых насекомых. Неумолчный звон, звон, звон... Кажется, все это опутывает тебя по рукам и ногам, лезет в глаза, уши, рот...

Рука сжимает все время нож-паранг, так и кажется, что отовсюду грозит опасность. Проходит пять, десять минут... — но ведь надо же начинать работу.

Исторический момент: намечаем первую теодолитную точку. Пытаюсь фотографировать, но все время мешаются какие-то травы, листья, растения, упрямо лезущие в объектив. Итак, изыскания начались. Отсюда нашей группе предстоит пройти, проплыть, проползти через джунгли и болота более полутораста километров.

Как это будет выглядеть, ясно с первых часов работы. Прорубаем парангами узкую просеку, замеряем теодолитом направление, так, шаг за шагом, метр за метром продвигаемся вперед. За первый день прошли метров двести. Начальник нашей партии Андрей Анисимович Бялькин недоволен: «Ребята, ну выжмите как-нибудь хотя бы метров четыреста». И ребята жмут. Мокрые от пота, искусанные мошкарой и комарами.

10 сентября

Вот уже третий день Вася не может выйти на работу — потница. Мало кто знает, какая это неприятная болезнь. Пораженные места покрываются волдырями и зудят, слезает кожа, трудно ходить. Человек в сознании, у него нет даже температуры, но он измотан этой болезнью. Тело надо держать сухим, а оно всегда влажно. Наш доктор вступает в единоборство с болезнью.

17 сентября

Работаем. Вверху обезьяны оживленно комментируют события: одна из них, очевидно в знак особого расположения, швыряет вниз солидный плод, попадает кому-то по плечу и, страшно довольная, подпрыгивая, визжит от восторга.

Очень хочется пить, но соблюдаем железный закон, преподанный Бялькиным: «На трассе лучше не пить». Да и вода уж больно противная — теплая, безвкусная.

Иногда кажется, что дальше не выдержать — устали, в ушах звенит, голова тяжелая, очки все время приходится протирать от пота и мошкары, одежда вся мокрая и неприятно липнет к телу.

19 сентября

Шаг за шагом, метр за метром идем вперед.

Кажется, что за нами должна оставаться широкая ровная просека, столько вложено труда в каждый шаг, а оглянешься — позади почти нетронутая стена зарослей. Как в сказке, прорубленная тропа зарастает почти мгновенно.

Сегодня я сопровождаю Сашу с группой рабочих-индонезийцев. Он объясняет индонезийцам и показывает на практике технику изыскательского дела.

Вдруг идущие впереди Бархамутдин и Увин замерли — темные лица бледнеют. Что случилось? Настороженно смотрим под ноги — змеи не видно.

— Орангутанг, — слышится чей-то шепот. Поднимаем головы. Лесной человек стоит на дереве от нас метрах в двадцати, бородатый, лохматый, буро-рыжий. Огромные, длинные и, видно, очень сильные руки. Проходят мгновения... Мы замерли: бежать бесполезно; оружия, кроме ножей и парангов, нет. Орангутанг смотрит на нас, мы — на него. Наконец, очевидно утолив любопытство, он поворачивается и исчезает в чаще.