Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1990 год

Из этой густой массы китайских построек, облепивших берег, взгляд тотчас выделяет ряд двухэтажных европейских домов, которые все до одного кажутся дворцами перед низенькими и, в общем, непредставительными постройками туземцев».

С тех пор, конечно, многое изменилось, но дома европейской постройки еще весьма заметны в Ханькоу, хотя живут в них — и давно — не европейцы. Сразу за зданием таможни, которого при Павле Яковлевиче еще не было (а то бы он его непременно отметил), идет теперь от набережной в глубь города шумная Цзяньханьлу — улица рек Цзян, то есть Янцзы и Ханьшуй.

Как и в давние времена, на Цзяньханьлу кипит деловая жизнь — то и дело подвозят к лавкам и магазинам товар, чаще велорикши, реже грузовички, а то и носильщик на бамбуковом коромысле тащит два огромных и тяжеленных тюка.

П.Я. Пясецкий и его рисунки (внизу), сделанные во время путешествия

На это обратил внимание и Пясецкий. Он писал: «Китайцы трудятся здесь целые дни, и целые дни с утра до вечера раздаются их крики, очень похожие на стоны, какими они всегда сопровождают работу при переноске тяжестей, вероятно, для того, чтобы идти равномерно в такт с товарищем, когда несут что-нибудь вдвоем, или с колебаниями своего гибкого коромысла».

Все так и осталось, только вот криков слышно меньше — они заглушаются громкой рок-музыкой, несущейся из открытых дверей частных магазинов, из мощных динамиков, выставленных у входа прямо на тротуаре. В музыке есть некоторый коммерческий расчет: остановится прохожий послушать, а там, глядишь, зайдет да и купит что-нибудь.

Полтораста лет назад Ханькоу жил в основном чанной торговлей, и наши соотечественники приложили к этому руку. Был тогда в Ханькоу русский вице-консул, господин Н. А. Иванов, встречавший Павла Яковлевича прямо на пароходе. Русская колония состояла человек из двадцати, большей частью молодых и холостых людей, проживающих в трех домах: у господ Иванова, Токмакова-Шевелева и Родионова. Занимались означенные люди, как выразился Пясецкий, «комиссионерским делом, то есть покупкою чая здесь, по заказам наших крупных чаеторговцев, и отправкою его в Россию». Тут нужно сделать, во избежание недоразумений, некоторые пояснения.

«Никаких... собственных чайных плантаций в Китае у русских, как и у других иностранцев, нет,— писал наш путешественник.— В них надо перестать верить, что бы ни гласили разные «привлекательные» надписи на обертках, в которых продается чай в розничной продаже: весь он покупается у китайцев и через китайцев, а здешние русские только служат посредниками между туземцами и коммерсантами, живущими в Россия». Ах, коммерция, коммерция!.. А мы-то думали и впрямь — с «собственных плантаций»...

Впрочем, доктора в то время не жаловали чай как напиток, считали его для желудка вредным и разрушительным. Как врач, Пясецкий решительно не рекомендовал пить чай ни в кирпичном, ни в каком виде. Не нравился ему ни лаоча, большой, или «обыкновенный», кирпич, идущий в Среднюю Азию, ни цзинчжуань, «столичный» кирпич, шедший, кроме Азии, в Восточную Сибирь (оба чая — зеленые), ни мичжуань, черный, байховый, которым наши чаеторговцы безрассудно наводняли ту же ни в чем не повинную Сибирь. В обличении бесполезного напитка поднимался Павел Яковлевич до больших высот. «Если даже мы допустим, как факт, не подлежащий сомнению, что теин, принимаемый в чайном настое, возбуждает умственные способности и помогает пищеварению, если допустить также, что наш народ очень нуждается в возбуждении умственных способностей и в содействии пищеварению посредством теина, то и тогда, говорю, громадное большинство потребителей чая, лишенное этого возбудителя ума и деятельности желудка, ничего не потеряет, потому что первое действие можно легко заменить другими, гораздо более действенными средствами, не говоря уже об «образовательном теине»; во втором же отношении, мне кажется, лучше человеку доставлять себе то, что может служить здоровой и питательной пищей, чем сначала портить себе желудок разною дрянью и потом поправлять свое расстроенное пищеварение. А как напиток, неужели наш сбитень, хороший квас и брага хуже плохого чая?!» Протестовал Павел Яковлевич против ежегодной траты на это баловство двадцати миллионов рублей звонкой монетой (!), предлагал «заменить китайский чай каким-нибудь домашним растением», но преодолеть сопротивления косной петербургской бюрократии не смог и в деле сохранения народного здоровья и здравомыслия в ту мрачную эпоху не преуспел...

Здесь же, в Ханькоу, как продавали чай всех сортов, так и продают, хотя давным-давно уже всякое русское участие в этом деле прекратилось, и едва ли можно отыскать в городе и место, где стояла когда-то, к примеру, фабрика кирпичного чая господина Черепанова. Не видно было нигде и расторопных молодых людей, наших соотечественников, бывших учеников русско-китайской школы в Кяхте, где изучали китайский язык и получали начальное образование.

Не сыскать следов пребывания Шевелева Михаила Григорьевича, прожившего в Ханькоу двенадцать лет и благодаря природной любознательности хорошо изучившего местный язык и даже живую разговорную речь. Зато потомки гордых бриттов как занимались коммерцией век назад, так и продолжают ею заниматься, разве что интересы их от П.Я. Пясецкий и его рисунки, сделанные о время путешествия опиума и чая переместились в область, например, экспорта китайской свинины, о чем и можно было с ними потолковать на местном наречии в просторном и прохладном помещении Бэнк оф Чайна на центральной торговой улице Ханькоу.

Конечно, из хозяев западные коммерсанты давно уже превратились в партнеров, по большей части пайщиков совместных предприятий, число которых достигает ныне в стране 19 тысяч. Может быть, в Ухани их меньше, чем в Шанхае или, скажем, в Шэньчжэне, первой в Китае «свободной экономической зоне», но с тех пор, как провинция Хубэй получила право самостоятельно вести дела с иностранцами, количество смешанных компаний непрерывно росло.

Трудно разобраться во всех проблемах нынешней экономической жизни Китая. Ясно одно — 48 миллиардов долларов, которые сумел привлечь из-за рубежа Китай, делают свое дело. На каждой торговой улице Ханькоу можно насчитать десятки, если не сотни, названий торговых компаний, о которых, кроме их владельцев, возможно, никто и не слышал. Мелких и мельчайших компаний так много, что создается впечатление, будто за сияющими золотом и всеми цветами радуги вывесками стоят слишком слабые экономические силы. Конечно, яркие вывески оживляют улицы городов, а видимое изобилие товаров, от «айбиэмовских» и «макинтошевских» компьютеров до простейших заколок и сувениров, создает картину «рыночного бума». Недоумение вызывает наличие в многочисленных лавках и на уличных рынках тех же, в общем, предметов, что и в близлежащих государственных универмагах, украшенных разве что экзотическими «импортными» этикетками. Наряду с официальной существует менее известная «снабженческая сеть».