Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1989 год

— Должен ли я сделать вывод, что вы вообще отказываетесь от этой темы? — осторожно бросил ты.

— Ни в коем случае,— твердо сказал Сальвени.

Тебя охватила ярость. Ты стиснул пальцы на гладких поручнях кресла так, что побелели ногти. Что он вообразил?! Обвиняет тебя в том, что ты недооцениваешь их, а сам видит в тебе простофилю, не способного к логическому мышлению и не умеющего делать соответствующие выводы из сложившейся ситуации.

— Прошу простить за смелость,— начал ты, даже не пытаясь замаскировать насмешливую ухмылку,— но, сдается, кто-то, деликатно выражаясь, ввел вас в заблуждение. Ибо оба мы — во всяком случае, я надеюсь, что так оно и есть,— прекрасно знаем, что на всем свете существует только один человек, который в состоянии правильно интерпретировать этот материал, дать ему заслуженную оценку. И этот человек — я!

Наступило молчание. Сальвени старательно примял сигарету о дно пепельницы. Потом, явно избегая твоего взгляда, сказал:

— В определенном смысле вы правы. Но, увы, не совсем...

Ты заморгал, словно пытался убедиться, что не спишь.

— Не... понимаю. Не поясните ли?

И тут ты услышал то, что повергло тебя в полнейшее изумление.

— Но это же абсолютно... невозможно! — прохрипел ты, когда смог наконец заговорить.

— Отчего ж? Вы прекрасно знаете, что клонирование применяется уже довольно давно. И с прекрасными результатами!

— Но не людей же!

— Вы говорите так, словно не знаете, что человек — не что иное, как одна из множества разновидностей животных.

Ты опять на несколько минут потерял способность говорить. Однако на сей раз причиной было возмущение.

— Я имею в виду не физическую невозможность,— наконец выдавил ты,— а моральный аспект такой процедуры.

— Мораль — понятие весьма относительное,— сказал Сальвени так, как говорят ребенку, когда хотят дать ему верное представление об окружающем мире, о царящих в нем законах. — Все зависит от точки зрения. Для нас важнейшим, единственным исходным пунктом является благо Федерации, а в результате — и всех нас! Ради этого можно и должно отказаться от многих укоренившихся в нас сантиментов, принести жертвы на алтарь отечества.

Мир за окном был таким же, что и минуту назад. Однако тебе казалось, что ты неожиданно очнулся в совершенно иной реальности, заполненной зловещими тенями.

— Можно кое о чем спросить? — глухо бросил ты после долгого молчания.

— Извольте,— мило улыбнулся командор.

— Когда взяли... клетку?

— Примерно одиннадцать лет назад.

Ты мгновенно мысленно воспроизвел тот период своей жизни, но не отыскал в нем ничего, что подтверждало бы слова Сальвени.

— Но я должен был бы кое-что об этом знать! — сказал ты сухо.

Командор сочувственно улыбнулся.

— Ошибаетесь. Сейчас взять клетку так же просто, как сделать маникюр. Мы воспользовались оказией, когда вы лежали в нашей клинике с вывихнутой ногой.

Ты в отчаянии прикрыл глаза. Действительно, одиннадцать лет назал ты вывихнул ногу. Случилось это по-дурацки. Ты, словно сумасшедший, бежал по лестнице, перепрыгивая сразу через две-три ступеньки, потому что в холле тебя ждала у видеофона Лена. Резкая боль в щиколотке лишь немного задержала тебя. На пол ты опустился только тогда, когда Лена своим низким, слегка вибрирующим голосом сообщила, что между вами все кончено. Тогда они могли делать с тобой что угодно. Другое дело теперь! Однако понимает ли Сальвени, что опять кинул тебе кроху надежды? Пожалуй, нет.

— Одиннадцать лет! — сказал ты голосом, который казался запоздавшим и слегка искаженным эхом голоса командора. — В таком случае, если вам даже удался эксперимент... ему должно быть где-то около... десяти?

— Да.

— То есть пока что вы не можете ожидать от него слишком многого! — заявил ты уверенно, даже не пытаясь скрыть удовлетворения. — Мне в том возрасте и не снилось, что выберу этот, а не иной жизненный путь, стану тем, кем стал!

Сальвени еще не успел раскрыть рта, как ты по выражению его глаз догадался, что и в этом раунде будешь безжалостно побежден.

— Сожалею, профессор, но придется вас разочаровать. Вы ошибаетесь. В данный момент он уже, в принципе, вполне сформировавшийся ученый. Правда, по биологическим меркам ему всего десять весен, но с точки зрения объема знаний и умения ими пользоваться — прошу не возмущаться, но это голые факты! — он по меньшей мере равен вам. Просто, с самого начала зная, для чего мы его растим, какую роль предназначаем, мы позаботились о том, чтобы он не терял времени на что-либо иное. Кроме того, взятая от вас клетка была клеткой не ребенка, а зрелого человека... Что же касается вас...

Ты опустил глаза. Почувствовал себя так, словно тебя вдруг покинули все силы. Итак, рушились последние надежды на то, что еще можно что-то изменить.

— А что будет со мной? — хрипло спросил ты, с трудом преодолевая сухость в горле.

Командор Сальвени положил руки на поручни кресла. Его лицо вновь стало благожелательным.

— Думаю, вы и сами понимаете, что при теперешнем состоянии дел наше дальнейшее сотрудничество невозможно. И не обязательно.

— То есть... я могу уйти?

— В определенном смысле.

— Не понял.

— Видите ли, мы не можем полностью расстаться с вами. Вы слишком много знаете!

— Обещаю молчать как убитый!

— Верю в ваши добрые намерения, но сейчас речь не об этом. Вы представляете собою слишком лакомый кусок для противной стороны. Поверьте, у них тоже умеют развязывать языки!

— Стало быть, я должен понять так, что мне предстоит провести здесь остаток своих дней?

— Здесь вам было бы не очень удобно. Вас поместят в совершенно безопасном месте, одновременно дающем возможность наслаждаться отдыхом, который вы заслужили. Прошу рассматривать это как досрочный выход на пенсию.

Ты усмехнулся. Однако в твоей улыбке не было ничего, кроме горечи.

— Итак, мне следует еще и поблагодарить вас за заботу о моей скромной особе?

— Вы всегда можете рассчитывать на нашу помощь!

— Если позволите, я сразу же попрошу о ней,— сказал ты быстро, так как понял по выражению лица командора, что он считает разговор оконченным.

— Если это в моих силах...

— Когда состоится первое испытание?

— В любой момент. Идут последние приготовления. Правду говоря, уже почти все готово.

— Я хотел бы присутствовать.

Сальвени долго рассматривал тебя, будто собирался проникнуть в твой мозг, вылущить из него самые тайные замыслы. Наконец улыбнулся.

— Согласен. Пока что вы останетесь в своем кабинете. В соответствующий момент мы перекинем изображение на ваш видеофон. Устраивает?

Воспоминания неожиданно обрываются, потому что экран, остававшийся серым несколько десятков часов, освещается, начинает наполняться цветом. Ты врастаешь в пол на середине кабинета. Несколько секунд, и на экране возникает полное достоинства лицо Сальвени.