Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1988 год

— Вот черт,— ругнулся Кнакис,— опять домой не попадем.

— Это уж точно,— буркнул Волохов, пробуя ногой едва державшуюся подножку. За лето, когда они по всей Калмыкии гоняли браконьеров, его старенький ГАЗ-69 почти развалился.

С потушенными фарами, снабженные приборами ночного видения, они довольно быстро вышли на браконьеров, и когда до грузовика осталось не более ста метров, Кнакис тронул Волохова за плечо.

— Останови.

Браконьеры были, видимо, «на взводе», а посему чувствовали себя в полной безопасности. В ярком свете прожектора хорошо просматривался кузов с открытым задним бортом. Темная масса, горой возвышавшаяся посередине, говорила о том, что охота шла удачно. Откуда-то из степи доносились возбужденные голоса, а в кузове у кабины стоял человек и водил лучом прожектора, высвечивая на земле окровавленные туши.

Стараясь не шуметь, Кнакис и Волохов выбрались из «газика» и направились к машине, как вдруг прожектор развернулся и ударил слепящим лучом по глазам. В тот же момент мужчина, стоявший в кузове, грохнул кулаком по крыше кабины. Свет погас, и грузовик, громыхая открытым бортом, на бешеной скорости рванул с места.

— Быстро! За ним! — крикнул Ульдис, подбегая к «газику».

Из-за опасности быть обстрелянными, Волохов свет не включал. Потерять грузовик он не боялся: впереди него плясали два луча. В какой-то момент Волохов почти поравнялся с уходящей машиной, и Ульдис, открыв дверцу, на ходу выстрелил из ракетницы, приказывая браконьерам остановиться. Однако те лишь прибавили газу.

— Уйти могут! — повернулся к Ульдису Волохов.

Кнакис отложил ракетницу в сторону, взял с сиденья карабин, передернул затвор. И когда «газик» опять нагнал браконьеров, открыл дверцу. В эту минуту он был ранен в плечо.

Волохов включил дальний свет, фары высветили подпрыгивающий на неровностях задок грузовика. Кнакис прицелился и нажал курок.

Грузовик неестественно дернулся, заюлил, припадая на пробитый скат, но продолжал уходить в степь, ослепляя Волохова и Кнакиса светом прожектора, не давая им приблизиться. Раздался еще один выстрел...

Ульдису Кнакису, когда он погиб, было всего лишь тридцать лет.

Убийство Кнакиса так и осталось нераскрытым.

«Аннушка» выравнивает крен, и теперь я тоже вижу сайгаков, широким веером рассыпавшихся по степи. Стадо большое — в несколько тысяч голов. Из рассказов Борцова и Саликова я уже знаю, что в крупных стадах явных лидеров нет. Сайгаки собираются вместе по зову стадного инстинкта, но вожаков не выделяют. В движущемся скоплении отчетливо видна «голова» стада, образованная сильными животными. Постепенно их сменяют другие, еще" не уставшие,— теперь они прокладывают путь.

Вчера мы видели с Борцовым небольшое стадо, параллельно которому шли ярко-синие «Жигули». Видимо, поначалу люди в машине просто не заметили нашу «аннушку» или же подумали, что это самолет местной пассажирской линии. Но, когда пилот, изменив курс, стал нагонять их, «Жигули» остановились, открылись все четыре дверцы, и в них показались люди, с явной тревогой глядящие на самолет. Потом вдруг, словно по команде, они нырнули в машину, и она, сделав небольшой крут, стала уходить к дороге.

Борцов крикнул:

— Смотри в оба. Может, заложили кого-нибудь.

Поначалу я не понял, что такое «заложили», но потом мне объяснили, что браконьеры, заметив погоню, частенько прячут в траве стрелка с карабином, а сами машиной уходят от погони, увлекая за собой охотинспекцию. Тот спокойно дожидается, когда на него выйдут сайгаки, и начинает «щелкать» одного за другим.

Командир «аннушки», сбросив скорость и снизив высоту до минимальной, прошелся над тем местом, где только что стояли «Жигули». Вроде бы никого. Борцов сделал пилоту знак рукой, и тот, чуть подняв ревущую от напряжения машину, стал отрезать уходящим дорогу.

В «Жигулях» заволновались: машина вильнула в сторону, уходя теперь в степь. Пилот, не первый раз летевший с охотоведами, сделал резкий крен, под иллюминатором вспучилась поросшая редким татарником земля — и опять мы сели на «хвост» синих «Жигулей». Борцов несколько раз щелкнул фотоаппаратом, пытаясь сфотографировать номер. Это увидели из машины. Она остановилась, опять распахнулись дверцы, оттуда вылезли двое и, вывернув наизнанку карманы брюк, более чем красноречиво показали нам, что битых сайгаков у них нет.

— Может, сесть? — обернулся командир.

— Не надо,— махнул рукой Борцов, грозя через лобовое стекло фотоаппаратом.— Эти теперь долго в степи не появятся...

Стадо, которое мы видим сверху сегодня, чем-то встревожено. Но машин вокруг не видно. А вот и причина: чуть в стороне, пластаясь над землей, несется чья-то темная тень.

— Вот зараза,— ругнулся Левашов.— Собака сайгачат гонит. Понимаешь, не жалуют у нас чабаны сайгаков. Все опасаются, что они пастбища опустошат...

Левашов досадливо отвернулся от иллюминатора, а я вспомнил, как несколько лет назад сотрудник Института эволюционной морфологии и экологии животных, кандидат биологических наук Борис Иванович Петрищев с болью рассказывал об экологической безграмотности руководителей различного ранга.

Планомерное наступление человека на засушливые зоны — строительство сотен километров магистральных каналов, распашка естественных пастбищ — в первую очередь бьет по диким копытным степей и полупустынь. Вынужденные жить в экстремальных условиях, животные какое-то время еще могут продолжать существование. Но уничтожение привычной растительности, различные препятствия на древних путях сезонных миграций сайгаков делают их среду обитания все более раздробленной. И в конечном итоге единая популяция может рассыпаться на несколько мелких, изолированных, шансы которых на выживание ничтожны.

А между тем за многовековую историю своего существования степные антилопы стали важным звеном биоты засушливых территорий. Многочисленные наблюдения позволяют говорить о сайгаке, как о самом экономном потребителе пастбищной растительности. В отличие от крупного рогатого скота и тем более от овец они выедают лишь некоторые виды трав, в том числе сорные и даже ядовитые, которые отвергает домашний скот.

С чисто хозяйственной точки зрения сайгак тоже выгоден. Размножается он весной, а уже к осени молодняк достигает промысловых кондиций. Мясо сайгака гораздо дешевле баранины и обладает высокими диетическими качествами. О ценности рогов и шкур уже говорилось. Так почему бы экономистам не подсчитать, что на сегодняшний день выгоднее: интенсивное животноводство в калмыцких степях, при котором уничтожаются и превращаются в песчаные барханы богатые когда-то земли, или забота о сохранении оптимальной численности сайгачьего стада, которая позволит совместить и экологические, и экономические интересы республики? Заметим, что содержание сайгачьих стад не требует к тому же особых затрат: эти животные отлично приспособлены к суровым условиям, они не только могут обходиться скудными пастбищами, но и прекрасно зимуют в лютую стужу без укрытий.