Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1988 год

А что думают по этому поводу мои собеседники?

— Проблема с тиграми, конечно, существует,— говорила Салькина.— Люди всерьез стали бояться. Но дело, на наш взгляд, не в отсутствии страха перед человеком... И не в том; что тигров стало слишком много. Происходит другое — тигру с каждым годом все труднее жить, труднее охотиться. Вырубаются леса, расширяются пашни, а главное — уменьшается, и резко, его кормовая база в тайге. Слишком возрос промысел копытных. Если б на несколько лет вообще запретить по краю охоту на кабанов, изюбров, то восстановилось бы их стадо, и тигры опять бы ушли в тайгу. Никто бы о них и не услышал. Дело тут не в тигре, а в людях. Нарушен естественный для природы ход жизни. А тигры и их пугающая активность — только следствие этого нарушения. И не с отстрела тигров надо начинать, необходимо восстанавливать пошатнувшийся порядок в тайге.

Сидевшие рядом Поддубная, Банин и Ким молчали. Больная тема...

Море в наступающих сумерках притихло, сгущались тени в сопках. В темных уже кустах под горой Туманной шевельнулось какое-то оранжевое пятнышко. Или показалось? Я взял у Сашеньки бинокль и увидел рядом с собой олениху с олененком. Светло-оранжевые, с темными мордочками, с тонкими длинными ногами — те самые, пятнистые олени. «Хуа лу» — «олень-цветок», одно из самых прекрасных в мире существ, как писал когда-то Пришвин. Олениха вела олененка к воде. Она делала несколько настороженных шагов, как бы пробуя копытцами прочность земли, застывала, и нетерпеливо перебиравший тонкими ножками олененок тоже застывал рядом с матерью. Дождавшись, когда мать снова сделает несколько таких же осторожных шагов, олененок весело срывался с места. Вот он уже зашел в море, виден даже его язычок, лакающий соленую воду. Олениха, опустив голову к песку, потянула длинную веревку сухой морской капусты, потом неожиданно подняла голову и глянула прямо на меня, так что я непроизвольно опустил бинокль, чтоб не спугнуть ее, хотя и понимал, что это оптическая иллюзия.

— Вижу оленей,— сказал я и тотчас лишился бинокля.

Усевшись поудобнее, уперев локти в колени, зоологи погрузились в молчаливое наблюдение. Потом они встали во весь рост — и олениха мгновенно подняла голову, несколько секунд всматриваясь в нашу сторону.

— Какая все-таки чуткость и осторожность,— сказал я.

— Еще бы,— отозвалась Галя.— Только это и спасает их от тигра. Тигру легче добыть кабана или изюбра, чем пятнистого оленя. Человеку проще охотиться, у него транспорт, оружие. Тигр же полагается только на себя. Он должен найти и выследить зверя, суметь, не спугнув его, приблизиться на такое расстояние, чтобы в несколько прыжков настигнуть. Тигр ведь не может долго преследовать. Но если раньше тигр добывал зверя за сутки, теперь, когда животных в тайге стало меньше, за трое-четверо...

По вечерам под ногами у нас постоянно вертелся кот лесника. Он притягивал внимание всех. Но, как выяснилось, наблюдали за котом мы по-разному. Однажды на мою фразу: «Хоть издали бы глянуть на тигра»,— Галя откликнулась так:

— А зачем вам тигр? Вот кот, понаблюдайте за ним.

Кот чувствовал себя на поляне хозяином. В нем играла природа хищника. Хищника смелого, предприимчивого.

Когда Саша с Димой в первый свой день на кордоне начали устанавливать палатку, никто, наверное, не обратил внимания, как насторожился кот, увидев зашевелившуюся, почти натянутую ткань палатки. То, что произошло вслед за этим, было так неожиданно, что в первые секунды все мы растерялись. Только что стояла маленькая палатка, Дима возился возле нее, укрепляя колья, и вдруг — треск раздираемой ткани, а на земле вместо палатки — шевелящийся ком. Опомнившийся Дима встряхнул материю, и из нее выскочил ошалевший кот. А было все просто — кот уловил движение ожившего материала, и сработал инстинкт хищника.

«...Чем не тигр?» — так мог сказать наверно только биолог. Для меня, горожанина, далекого от биологии, кот был скорее забавой, элементом домашнего комфорта. Но сомневаться в словах Галины, имевшей дело с трехметровыми кошками, оснований не было.

...Галина Салькина выросла на южном побережье Приморья, в многодетной семье, и с детства, пользуясь большей свободой, нежели ее сверстники, целыми днями пропадала в тайге. После окончания школы Галя поступила на лесотехнический факультет Уссурийского сельхозинститута. Казалось бы, судьба ее была решена. Однако, проучившись год, она ушла из института. Почувствовала, что изучает совсем не то — на самом деле ее интересует зоология. Галя подает документы на биофак Дальневосточного университета. Становится студенткой-заочницей и одновременно делает попытки получить работу в заповеднике. Пока только лесником. Ей отказывают и в первый раз, и в пятый. Основания для отказа вполне резонные — не для женщины такая работа. Слишком уж тяжела и сложна обязанность охранять тайгу. Да и опасна. Всем была памятна судьба зоолога Капланова, имя которого носит сегодня Лазовский заповедник,— он погиб от пули браконьера. Но Салькина не прекращает своих попыток, ей удается стать лесником в Комсомольском заповеднике на Амуре. И только потом, после двух лет работы, ее соглашаются взять в Лазовский заповедник. Работа в родных местах не стала легче, может быть, даже тяжелее в каком-то отношении. Ведь в тайгу ходят в основном свои, местные. И попробуй объясни им, что делать этого нельзя, если тайга была частью жизни не одного поколения приморцев — она давала мясо, рыбу, лес для строительства, ягоды, грибы, лекарства.

Четыре года Салькина проработала лесником, охраняя тайгу от дюжих мужиков. И, как ни странно, ее боялись и уважали. Почему? Ни физической силы, ни грозного вида, ни даже полагающегося леснику оружия у нее не было. («А оружия-то почему вам не выдали?» — «Боялись, что отнимут...») И ведь подчинялись ей. Подчинялись потому, что знали: не отстанет. По-мирному с ней не договоришься. «Она как оса, прицепится и не отпускает — вот и бегали от нее мужики. Что с ней сделаешь? Да ничего»,— рассказывал мне молодой лесник Петя Кичайкин. «Смешно,— вспоминала Салькина,— взрослые дяди, а убегают, как мальчишки».

Тема, которую выбрала Галина для своей дипломной работы, звучала так: социальная организация и пространственно-географические структуры тигров Лазовского заповедника. Работа была признана безукоризненной, и после окончания университета Салькина становится лаборантом в заповеднике.

— Ну а все-таки, Галя, согласитесь, что работа эта и тяжелая, и опасная.

Салькина пожимает плечами:

— Это только со стороны так кажется. Тигр, может быть, еще осторожнее, чем человек. Я раз пошла весной, снег подтаял — свежесть следов трудно разобрать. Шла за тигром день, на камнях потеряла след. Начала кружить вокруг. Вдруг вижу — один след, потом — другой — совсем свежий, и в разные стороны. Я пошла назад, и только на следующий день обнаружила, что он ходил прямо за мной. До кордона почти проводил и назад пошел.