Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1973 год

Как правило, эти сведения в более пространном изложении и становятся содержанием корреспонденций и отчетов, которые мне попадались в прессе. Процесс, который привел рязанцев к успеху, обычно остается вне поля зрения читателя, и, может быть, поэтому неожиданно для себя очистители Оки обретают славу едва ли не кудесников. Мне были вручены деловые бумаги, охватывающие более чем двадцатилетний период, чтобы я не уподобился свидетелю чуда.

Счастливая идея объединить усилия возникла в городе в некотором роде вынужденно. Старая Рязань в послевоенные годы оказалась перед необходимостью заново, строить сточную систему. Это дело трудоемкое, дорогостоящее и длительное. И пока эта насущная необходимость подыскивала себе подходящий конкретный вариант, в котором она могла бы реализоваться, он подвернулся сам собой: в Рязани решено было строить нефтеперерабатывающий завод. А при заводе — очистную систему.

Далее последовала цепь логических решений: объединиться с заводом и построить общую, но более мощную систему. Средств, правда, не хватало. Но идея уже жила как единственно удобный и притом вполне конкретный выход.

На этой стадии рязанцы Проявили твердость и поразительную последовательность. Во имя спасения идеи в это дело, которое уже в те времена стало общегородским, включились нефтеперерабатывающий завод, станкостроительный завод, комбинат химического волокна и другие предприятия поменьше. К 1965 году построили первую очередь — стали очищать 50% сточных вод. В 1969 году вторую — для очистки 77% городского стока. Сейчас близки к ста процентам, но поскольку город растет и развивается промышленность — запланирована и уже строится третья очередь.

Во все годы строительства роль координатора исполнял городской исполком, в то время как финансовое бремя в основном легло на предприятия.

Из деловых бумаг было видно, что в первое время зачастую только личная инициатива людей спасала дело. Но чем больше отработанным и жизнеспособным становился механизм, тем меньше он нуждался в дополнительных усилиях, прилагаемых со стороны.

Деловые записки вынуждали меня размышлять об этом. Вот самый рядовой образец: «...Завод осенью 1971 года приступил к выполнению и выполнил частично земляные работы для укладки труб к главному коллектору. Земляные работы были приостановлены в связи с наступлением заморозков, глубокого промерзания грунта. Завод принимал меры к привлечению землеройной техники для рытья промерзшего грунта со стороны, но успеха не имел. Землеройные работы завод возобновит после оттаивания грунта, но не позже 20 апреля.

Убедительно просим Вас разрешить эксплуатацию...» и т. д. Это, конечно, не лучший образец эпистолярного жанра, но так как художественные особенности жанра сейчас нас не интересуют, я решился привести здесь эту записку. По-моему, она весьма показательна для выяснения отношений между заинтересованными сторонами. Попробуйте себе представить подобное письмо, адресованное руководителями предприятия главному врачу городской санэпидстанции лет этак двадцать назад. Немыслимое дело. Разве могла санэпидстанция столь бескомпромиссно и решительно ограничить работу крупного промышленного предприятия?

Татанов охотно согласился показать станцию. Мы поехали за город.

Вид маленького искусственно созданного водопада возбуждал неясные чувства, подобные тем, что возбуждают в душе поток горной речки, бьющий родниковый ключ, языки пламени. От водопада поток петляет несколько километров и выходит в пруды, помеченные на схеме как составная часть всей системы. В них, в этих прудах, живут караси, которых никто там не разводил. Караси, живущие в отстойниках, как бы логически завершают дело, и потому меня хотели отвезти еще и к прудам, где смешалась природа естественная и восстановленная. Но я чувствовал, что никакие силы меня не сдвинут с этого места, где рождается новая Ока...

Ни о чем я не думал.

— Можно туда руку опустить, — услышал я голос Татанова.

Я опустил руку, с трудом удерживая ладонь под напором воды. Если бы Татанов сказал: «Можно пить», — я бы сложил ладони ковшом и напился. Я посмотрел на Татанова. Татанов понимающе улыбнулся. Вежливость и терпение были в его улыбке. Я чувствовал, что несусь куда-то как шар, пущенный натренированной рукой.. Так же и до меня у этого места стояли люди и так же повиновались голосу инженера, когда он говорил: «Можно туда опустить руку...» Все они — и скептики, и привыкшие верить на слово — очевидно, приходили к одному душевному состоянию. Природа не делает различий между директорами заводов и журналистами, фининспекторами и любителями рыбной ловли. Это единое состояние я чувствовал в тех корреспонденциях, которые читал перед поездкой в Рязань. Тогда я сопротивлялся необъяснимому для меня единству людей, которые никогда не знали друг друга. И теперь Татанов терпеливо ждал моей подписи под длинным списком.

Я медлил.

Стоило, мне вернуться шагов на двести назад, и я бы снова оказался у очистителя-аэротенка, в который не то что руку опустить — деревяшку бросить страшно...

Нечего изобретать велосипед: природа может справиться даже с отходами химических предприятий. В аэротенке бактерии — живой ил, как их здесь называют, — денно и нощно пожирают грязь, которой переполнены сточные воды. Но и у этих санитаров природы есть свои пределы. По тому, как справляется живой ил с нагрузками, работники станции определяют, когда и кем превышается норма загрязнения. Природа сама и «оговаривает» условия своих взаимоотношений с человеком. Надо только дать ей такую возможность и не игнорировать поступающие от нее сигналы. Если бактерии начинают гибнуть — объявляется чрезвычайное положение. В этом случае все службы самой станции, органов здравоохранения, органов исполнительной городской власти поднимаются на ноги. Отбой тревоги дается тогда, когда нормализуется технологический цикл на предприятии-нарушителе. А это определяют по состоянию все того же живого ила. Бывало, работу предприятия приостанавливали. Исходя из данных станции биологической очистки определяют и норму технологического цикла предприятия. То, что несет природе гибель, не может считаться нормальным, какие бы сиюминутные выгоды это ни сулило. Так поставлено дело в Рязани.

Татанов — инженер-гидротехник. Пузыревский тоже был инженером-гидротехником. Коллеги? Ничего подобного.

Как многие производственники, Татанов предан интересам своего предприятия. Того нефтеперерабатывающего завода, который, будь его деятельность подчинена одной задаче — взять у природы максимум возможного, уничтожил бы Оку в мгновенье ока. Роль Татанова — считаем, всей службы — определять, не велика ли цена за прирост промышленной продукции. В этом объективное назначение профессионализма Татанова.