Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1984 год

На красочно оформленной карте четко видны рубежи внутреннего и внешнего фронтов. Их разделяет коридор в 30—35 километров; показаны главные силы двух наших танковых и нескольких пехотных дивизий противника, которые рвутся на спасение окруженных.

— Такова обстановка на нашем фронте,— закончил Александр Маркович.— Приготовьтесь к получению боевой задачи.

В штаб вошел комбриг, полковник Брижинев.

— Как, Александр Маркович, успели ввести командиров в обстановку? Есть ли вопросы?

— Есть один,— вылез кто-то.— Сколько загорать будем в Кировограде?

— Затем и собрал вас. Бригада получила приказ срочно погрузиться в два эшелона. Погрузка в 19.00. Убытие в 23.00. Грузить только самое необходимое. Ничего лишнего. Все на танки. Тылы не берем. Больше снарядов, горючего.

Вот и наш черед пришел. Мы нужны. Но где, на каком участке фронта, оставалось пока тайной. Почему не берем тылы — тоже загадка.

В холодной вечерней темноте началась погрузка. Командиры рот капитан Леонид Ждановский и старший лейтенант Дима Горбачев дело знают. Работают как артисты. Знак рукой — и все механику ясно. Они — сталинградцы, герои Курской битвы. Многие сотни километров фронтовых дорог за их плечами.

Как-то Ждановский, горячий, кипучей энергии человек, стал прижимать меня:

— Комбат, скоро ли кончится это боярское сидение? Под Корсунем окружают, сжимают, уничтожают, а мы животы на печке греем. Когда же наконец?

И вот мы в действии.

— Быстрей! Так! Вперед! Чуть вправо! Так, так,— командует Леонид.

Водитель моего танка старшина Александр Семенов — первым на платформе. За ним старшина Александр Туз — водитель танка Ждановского. Все прошли на войне эти люди. А им всего по двадцать лет.

Скорая погрузка — и вот мы в пути.

С трудом отбиваемся от тех, кого не берем с собой. Знают — впереди кровопролитные бои. Идем не на праздник, а рвутся. Что за народ?

Короткая железнодорожная пробежка. Станция Фундуклеевка.

Здесь выгрузка. Разобрались: да мы же на подступах к Шполе. Значит, идем на разгром окруженного противника или против тех, кто рвется на их спасение.

Только-только начало февраля, а уже, как назло, оттепель. Брижинев ставит задачу: «Совершить марш в район села Журженцы. Построение в одну колонну. Головной — первый батальон. Готовность через час».

Мы опять впереди, значит, нам снова пробивать дорогу.

Вызвал ротных. Ждановского ставлю в головную походную заставу, Горбачев в главных силах. Тылов практически нет. Все, что надо,— на танках. Командую: «Вперед! Времени терять нельзя». До Журженцев более шестидесяти километров. Дано десять часов. Вроде бы много, но не для такого февраля...

Вначале шли ничего. Потом началось...

Догоняю Ждановского. Смотрю — его рота буксует. Мощные шестисотсильные моторы тридцатьчетверок ревут, надрываясь. Сплошное черное облако над танками. Крик, брань, а рота стоит, увязла по башни.

Подскочил Брижинев.

— Ну что, Орлов, сидишь?

— Как видите,— отвечаю.

— Готовь связки бревен, клади под гусеницы. Уходи с дорог, жми напрямую, по полям, вперед! Все, что на колесах, бросить. Потом подберем.

Бросить так бросить. Танки хоть и черепашьим шагом, но ползут. Все, что не на гусеницах, надежно втянуто раскисшим черноземом. Справа и слева от нас идут колонны пехоты. Солдаты в муках вытаскивают натруженные ноги из раскисшей земли: чмок, чмок! От ног летит черная масса. Чмок, чмок... А солдаты идут и идут, несмотря ни на что. Уступают дорогу танкам. Автоматы, пулеметы, противотанковые ружья, боезапас, харч и скромные личные пожитки — все на себе. Да еще и песни поют.

— Эй, пехота, не пыли! — с усмешкой кричит кто-то из танкистов.

— Заткнись,— смело отвечает молодой пехотинец.— Сам сидишь по горло, так не чирикай. Пятый раз обгоняем, хоть ты и на стальном коне.

Так оно и вышло. Пехота-матушка шла и шла, меся чернозем. Ей все нипочем. А мы насиделись по уши в балках и оврагах. На нашу беду, все горючее сожгли. Об этом старший лейтенант Горбачев доложил первым:

— Комбат, горючее в пределах неприкосновенного запаса.

О том же сообщил и Ждановский. До Журженцев еще сорок километров, а горючего... Вот беда: тылов с нами нет. Что же делать?

...Справа и слева — грохот канонады. Это наши стрелковые войска сдерживают натиск фашистов, взятых в кольцо. Слева танкисты Ротмистрова отражают удары танковых и пехотных дивизий, рвущихся спасать окруженных.

Воистину история повторяется. Почти год назад Манштейн гнал армейскую группу Гота в Сталинград спасать Паулюса. Сейчас он же остервенело рвется навстречу новым обреченным, спасая честь мундира.

Оставили в непролазной грязи последние колесные машины, очень нужные нам. Пытались тащить их танками. Ничего не получилось.

Часть мотострелков батальона майора Григория Вербицкого рассаживаем по танкам. Остальные пешком. Их только что призвали. Необстрелянные, в боях не были. Оглядываются на каждый звук.

С трудом пробились в район Шполы. Комбриг приказывает слить в один танк остатки горючего из других тридцатьчетверок. На нем отправились на КП Ротмистрова. Спасти нас в этом тяжелом положении мог только он. У него целая армия, огромный тыл, конечно, есть горючее. Так мы думали. В одной из хат встретили Ротмистрова, генерал-полковника танковых войск, командарма 5-й гвардейской танковой, героя Курской битвы. Это он вел корпуса армии на разгром ударного танкового кулака немцев; навязал немцам встречное танковое сражение в июле 43-го года под Прохоровкой. Энергичный, стройный, с пышными усами и черными прищуренными глазами предстал перед нами Павел Алексеевич.

— Ну, что у вас там стряслось, товарищ полковник? — спросил он у Брижинева.

— Имею приказ сосредоточить бригаду в районе Журженцы и поступить в распоряжение командующего 27-й армии,— ответил наш комбриг.— Однако из-за распутицы остались без горючего. Да и масел нет.

— Вижу, обстановка тяжелая. У меня в бригадах горючее тоже на исходе. Однако, хотя у вас и отдельная бригада, помогу. Распутица чертовски одолевает. Самолеты с маслами посадить не можем, вязнут. Сам ношусь только на танке. Да что я? Командующий фронтом генерал Конев без танка ни туды и ни сюды.

Тут же Павел Алексеевич отдал нужные распоряжения.

Вспомнил я, как попался на глаза Ротмистрову за Днепром на реке Ингулец. Его армия вела тяжелые бои под Кривым Рогом. Я подвел свой батальон к Ингульцу, чтобы занять оборону. Вдруг в окружении штабных офицеров появился генерал-полковник Ротмистров. Он принял нас за своих танкистов.

— Капитан, справа в пяти километрах переправа, к ней прорвались вражеские танки. Жми туда! Останови, задержи их!

Я растерялся. У меня боевой приказ — занять оборону здесь. Докладываю: «Наш танковый батальон в 5-ю танковую армию не входит». Что-то еще в этом роде говорю я. Другой бы разделал за все это, а Павел Алексеевич спокойно сказал: