Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1984 год

— Выдвинуть вперед гренадеров!— командует Пуэнти.— За ними пойдет кавалер Дюкас с отрядом, потом батальон флибустьеров, а за ними — остальные войска колонной.

Когда спустя столетия начинаешь анализировать исторические документы, то поражаешься, насколько же мал был участок, на котором разворачивался бой. Перед воротами французам надо было бежать по настилу шириной чуть больше метра, переброшенному через отведенный из лагуны рукав. Причем главной трудностью здесь было рьяное соперничество господ офицеров. Я уже говорил, что их основной заботой было находиться на виду, но оказаться первым у бреши — это уже залог будущей блестящей карьеры.

Шитые камзолы теснились и мешались в кучу, словно при выходе из метро в часы «пик». Испанцы, защищавшие брешь, не целясь тыкали длинными пиками в толпу, каждый раз поражая кого-либо. Гренадеры топтались сзади, не в силах добраться до стены. Наконец, ступая по трупам офицеров, они опрокинули испанский заслон, и Дюкас со своим отрядом ринулся в проход. Вытесненные из нижнего города Ихимани, испанцы побежали спасаться в верхний город — собственно Картахену. И ворота немедленно закрылись за ними.

Спустя день начался орудийный обстрел верхнего города. К Пуэнти примчался сияющий ординарец:

— Испанцы сдаются!

Да, четыре белых флага появились между зубцами крепости. Они выглядели очень жалкими под проливным дождем. Пуэнти велел прекратить огонь. Дюкас увидел на дороге испанского офицера. Тот был в парадном мундире и при всех регалиях.

— Губернатор передал, что он готов на почетную сдачу,— сказал Пуэнти Дюкасу.— Но я только что получил известие из форта Бокачике. Вдоль лагуны к нам в тыл движется испанский полк в тысячу двести солдат. Вам с флибустьерами надлежит задержать их.

И они пошли, увязая по щиколотку и с трудом вытягивая сапоги из грязи. Прошел час, потом другой. Где же испанцы? Их не было ни у лагуны, ни в прибрежном лесу. Вся эта история начинала выглядеть подозрительно.

Дюкас возвратился в Ихимани и доложил обо всем Пуэнти.

— Хорошо,— сказал барон.— Пусть ваши люди возвращаются в лагерь и отдыхают.

Флибустьеры метали громы и молнии. Дюкасу удалось успокоить их лишь сообщением, что Пуэнти поручил ему лично вести наутро переговоры с губернатором о сдаче Картахены.

— Я вас никогда не обманывал и не обману на сей раз,— добавил он.

Да, они доверяли ему. К вечеру 3 мая Дюкас возвратился из Картахены с готовым соглашением. Оно было собственноручно подписано губернатором — что, кстати, умели делать далеко не все благородные господа того времени.

Условия были следующие. Губернатор мог покинуть крепость со всеми солдатами и офицерами при оружии, с развернутыми знаменами и под барабаны, забрав с собой четыре орудия. Вся денежная наличность доставалась барону де Пуэнти — главнокомандующему войск французского короля. Движимое и недвижимое имущество всех отсутствующих или покинувших крепость также становилось собственностью барона де Пуэнти. Остальные жители, "пожелавшие остаться в Картахене, сохраняли свое имущество и привилегии, кроме денег, которые надлежало сдать, и отныне считались подданными короля Франции.

Как жаль, что в Картахене 6 мая не оказалось художника, чтобы запечатлеть выход испанцев из крепости! Этот парад являл собой нелепую в своей торжественности церемонию, одинаково триумфальную как для победителей, так и для побежденных.

Шествие открыли супруги офицеров в сопровождении детей и рабынь. Элегантно одетые гарнизонные красавицы плыли под зонтиками, которые держали над ними негритянки,— время еще только перевалило за полдень и дождь не капал, но зонтик был символом их общественного положения. Торжественность момента не мешала им стрелять глазками в сторону бравых победителей. Они еще не знали, что Пуэнти разместил при выходе на дорогу заставы с наказом обыскивать всех без исключения...

Вечером в кафедральном соборе французы служили благодарственный молебен. Тут же присутствовала делегация флибустьеров. Дюкас добился, чтобы сотне его людей разрешили войти в город; остальным было приказано оставаться под стенами. Естественно, что этот запрет вызвал недовольство.

После молебна в ратуше началась деловая часть операции «Картахена». Пуэнти признавал позднее, что главной трудностью для него был сбор золотых и серебряных монет, ювелирных украшений и прочих ценностей.

«Как поступить? Доверить поиск офицерам? Но их явно мало, чтобы методично обыскать каждый дом,— на это ушло бы полгода. Пустить солдат? Но их самих пришлось бы всякий раз обыскивать. Поверить в порядочность жителей?» Последнее предположение выглядело уже просто смехотворным.

— У меня есть идея,— сказал Дюнас.— Надо объявить, что тем, кто сдаст ценности добровольно, будет оставлена десятая часть. А у тех, кто этого не сделает, заберут все.

В дальнейшем Пуэнти оповестил город, что десять процентов скидки получат и те, кто донесет оккупационным властям на лиц, скрывающих свое имущество или сдавших ценности не полностью.

«Желание получить назад эту десятину, страх перед соседями и завистниками, кои увидели для себя случай поживиться и одновременно рассчитаться за прошлые обиды,— все это дало замечательнейшие результаты, так что вскоре дю Тийель, отвечавший за финансовые дела, не успевал принимать деньги и взвешивать драгоценности»,— отмечал Пуэнти.

Над одной дверью в ратуше прибили вывеску «Казначейство», и туда картахенцы стали сносить свои ценности: им возвращали одну или две десятины (в зависимости от заслуг) и выдавали расписку, которая служила пропуском, если кто-либо желал покинуть город с остатками имущества.

18 мая к Пуэнти в помещение казначейства явился посланный Дюкасом кавалер де Галифе.

— Нам известно, что каждый день на ваши корабли грузят добычу. Месье Дюкас полагал, что вначале следовало бы провести общую оценку и дележ.

Барон, вспыхнув от гнева, ответил, что Галифе следовало бы взвесить свои слова, прежде чем вести столь наглые речи.

— Я хорошо взвесил их, тем паче что больше мне нечего добавить. Наши люди рвутся громить казначейство. И если бы месье Дюкас не удержал их, это уже случилось бы.

Между тем события ускоряли свой бег.

20 мая. Пуэнти погрузил на свои суда остатки добычи, сложенной в казначействе. Встревоженный Дюкас лично прибыл к командующему:

— Я подсчитал часть, причитающуюся моим людям. Добыча составляет, как вы известили нас несколько дней назад, восемь-девять миллионов ливров. Наша доля, таким образом, равна двум миллионам. Прикажите выдать ее безотлагательно.

— Все должно быть совершено по правилам. Я не могу выплатить ничего без того, чтобы главный казначей не произвел полного подсчета. Вы получите полагающееся вам ровно через три дня.