Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1974 год

Но проект уже вышел из мастерской ЛенЗНИИЭП и теперь во многом не зависит от воли его создателей. Эскизы застройки вовлечены в орбиту строительной индустрии. Проект одевается в стекло и бетон, озвучивается грохотом механизмов и командами прорабов. И здесь порой случаются досадные перекосы, помарки, несуразности. Детище зодчих, попав на стройплощадку, теряет свежесть оригинала.

Причин тому много. Прежде всего отдаленность Надыма от промышленных баз, дороговизна перевозки железобетонных конструкций, капризный, изменчивый климат, плохой бетон, нехватка квалифицированных кадров и, наконец, странное поведение мерзлых песков, залегающих под фундаментами. Некоторые руководители называли в «качестве причины» и некоего Васильева Ивана Васильевича: он-де необоснованно вмешивается в ход строительства, и отменяет приказы вышестоящего начальства, и устраивает ненужные дебаты вместо работы, и вообще всячески вредит общему делу. «А на днях, — жаловался представитель одного из ведомств, — он отказался подписать акт о сдаче в эксплуатацию седьмого корпуса. Представляете?!»

В Надыме о Васильеве ходят самые разноречивые толки — «неуживчив», «ортодоксален», «упрям»; и — «молодчага», «ему палец в рот не клади», «Васильев знает, что делает». Одни «носятся с этим Васильевым, как с писаной торбой», другие его выносить не могут.

Ивана Васильевича я еще не видел, но вот что узнал. С самого начала стройки ЛенЗНИИЭП послал сюда своих представителей, наделенных правами противостоять возможным искажениям проекта. Ленинградские проектировщики, и Васильев в их числе, выехали в Надым на постоянное жительство и вот уже второй год осуществляют авторский надзор.

Иван Васильевич оказался скромным молодым человеком в очках, с растерянным выражением лица. Ему, наверное, впервые предстояло выступать перед таким количеством оппонентов. Сидевший рядом со мной начальник треста, впервые увидев всесильный «надзор», изумленно воскликнул:

— Такой молодой — и уже Васильев?!

Некоторые из присутствующих рассмеялись, другие насупились, устремив на Васильева глаза, напоминающие спаренный пулемет.

— Один мудрец сказал: «Сначала мы создаем облик наших зданий, а потом они создают наш облик». Запомните эти слова, товарищи! — начал Иван Васильевич, обретая уверенность в голосе. — Давайте сначала решим: что мы строим — город или временное поселение? («Разумеется, город, — раздались голоса. — Что за разговоры!») Город — согласен. Но тогда он обязан стоять не одну и не две человеческие жизни. И жить в нем должны не временные постояльцы, а коренные надымчане.

Как мы строим подчас? Сегодня мы засучим рукава, поднажмем, сделаем, подпишем акт, а завтра будем расхлебывать — ремонтировать, подновлять, переделывать...

Совещание загудело: «Факты, факты!» Васильев поднял руку, успокаивая возмущенных.

— Возьмем, к примеру, пескобетон. Это же обыкновенный раствор! Он растрескивается на морозе. А автоклавный бетон мы почему-то не применяем. Почему? — Его слова остались без ответа. — Ладно, идем дальше. О свойствах надымских песков вы, надеюсь, знаете? Известно ли вам, что под фундаментами некоторых зданий встречаются мелкие пылеватые сыпуны? Вы учитываете осадку зданий при оттаивании мерзлоты? — Представители трестов молча разглядывали свои ногти. — Да, я вредный человек, — Васильев победно улыбнулся, — но свой «вред» я хочу обратить на благо. Для вас же самих, товарищи, для будущего Надыма. Если нам дорого именно дело!

Худи и Хунзи

Вокруг надымских «пятиэтажек», вставших посреди тундры, точно птенцы под крылышком у матери, лепятся балки, вагончики, самодельные строения-времянки. Они окопались в сугробах, обагрились длинными, как свечи, дымами.

Что такое балки? Очень просто: несколько теплофицированных вагончиков (без колес, конечно), расставленных прямоугольником и подведенных под общую «коммунальную» крышу. В каждом вагончике — две крохотные комнатки, а лучше сказать — два купе; между ними общая кухня с газовой плитой и раковиной — все честь честью. Четыре с половиной тысячи холостяков, проживающих в Надыме, пока довольствуются таким жильем; хотя, возможно, за то время, что печатался журнал, цифра могла сократиться. Как, впрочем, и число холостяков.

Мне, честно говоря, балки понравились. Открываешь дверь с улицы — и сразу попадаешь в прихожую, она же вестибюль, гостиная, коридор и сени. Это кому как нравится. Можно устраивать танцы, крутить кино, справлять свадьбу или гонять футбол.

В балке № 96 хант Виктор Хунзи предложил мне сразиться в пинг-понг. За свои двадцать три года он успел, кажется, сменить профессии рыбака, плотника, лесоруба, котельщика, но, став сварщиком, успокоился.

Хунзи парень непростой, с норовом. К нему подход нужен. Знаменитый на Тюменщине бригадир сварщиков Анатолий Шевкопляс рассказывал нам в Медвежьем, что буквально накануне Хунзи самовольно ушел с работы, нагрубил главному инженеру — и все из-за того, что тот снял его с объекта и поставил остеклять окна. «Подвел меня Витя, шибко подвел, — сокрушался Шевкопляс. — А так он мужик ничего, очень даже ничего. Перемелется — мука будет».

В первой же партии Хунзи разделал меня под орех, с гордым вызовом сказал:

— А я думал, москвичи лучше играют.

Я обиделся за москвичей и предложил реванш. Невозмутимый ненец Валера Худи, судивший нашу встречу, шепнул мне:

— Сейчас хвастаться начнет.

Мы поменялись местами, и Хунзи обрушил на меня серию своих коронных ударов с подрезкой.

— Вообще-то школа у вас есть, чувствуется кое-что, — похваливал он меня в перерыве между ударами. — Но... — он применил свою подрезку, — реванш не состоится.

— Хунзи у нас чемпион, — сказал Худи и подмигнул мне.

— Чемпион не чемпион, — заулыбался Виктор, — но кое-что умеем. — И без всякого перехода: — Вот вы наверняка не знаете, кто первый сварщик среди народности ханты?

Выдержанный человек Валера Худи, но и Он зашелся в хохоте. А я сказал, пряча улыбку:

— Знаю, Витя, знаю...

— Откуда ж вы знаете?

— От людей.

— А что еще говорят?

— Всякое...

— Но все-таки?

— Больше хорошего.

— Например?

— Второе место по лыжам занял. Английский язык изучаешь.

— Бросил, — помрачнел Хунзи.

— Напрасно, — пожурил я.

— Некогда стало. На Медвежье перевели...

Худи и Хунзи — друзья-приятели, и оба первые сварщики: Валерий — среди ненцев, Виктор — среди хантов. Но какие разные люди!

Однажды к Худи обратились из краеведческого музея Ямало-Ненецкого национального округа, просили для экспозиции его защитную маску и спецодежду. Худи отказал: «Самому нужно». Год назад вместе со своим бригадиром он удостоился награды: бригадир получил орден, Валера—медаль «За трудовое отличие». Другой бы на его месте обрадовался, а Худи запереживал. Он пришел в балок и сказал: «Возьмите медаль, ребята. В тресте что-то напутали, я ее не заслужил. Когда лучше буду работать — возьму обратно...»