Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1974 год

Охотник разгадал маневр хищника и чуть привстал в санях. Тут же зверь молнией ринулся из кустов на приманку. Лошадь захрапела, дернулась, сани ушли в снег.

Два длинных снопа красных искр почти разом полыхнули из обоих стволов. Сдвоенный удар над ухом почти оглушил Макара. Но он сразу разобрал, когда Сашка, выскочив из саней, заорал:

— Есть! Есть! Есть!

С кинжалом в руке Сашка наклонялся над чем-то большим, темным и неподвижным...

— С полем тебя, друг-охотничек!

Пока Сашка во дворе «Лихого привета» свежевал волка, Макар уснул на лавке прямо у стола. Проснулся от шума голосов. Сашка, снявши казакин, в шитой рубахе сидел в красном углу против хозяйки. Артамон, Степан и дед Павел кончали ужин. В двух бутылках оставалось самогону только что на донышках. Тарелки с холодцом и солеными грибами, до которых вчера не дошла очередь, нынче быстро опустели. Посреди стола, почти нетронутая, стыла большая миска щей: мужчины насытились холодным, а Марфа и куска не взяла в рот за весь вечер.

— Спели бы теперь, что ли, — попросил дед Павел, разомлевший от вина и сытой еды.

Сашка подсадил старика на печь и снял со стены гитару. Ленты на грифе запылились. Струны зазвенели жалобно под уверенной Сашкиной рукой. Настроил он их на минорный лад, переглянулся с Марфой, испрашивая ее согласия, и, лишь только она кивнула, в комнате затих всякий шорох. Аккорд прозвучал смело, и Сашка начал первым старинную песню о разбойничках,.

Что затуманилась, зоренька ясная,

Пала на землю росой?.. И тогда Марфа-трактирщица подперла голову рукой, полузакрыла глаза и вступила в неторопливый лад Сашкиной песни. Так вдвоем они и закончили первый куплет:

Что призадумалась, девица красная,

Очи блеснули слезой!

Макар поднялся и перевел взгляд с запевалы на Марфу. Ну и поет эта неприметная с виду женщина! Голоса набирали силу, смелели. Макар и сам не заметил, как стал подтягивать взрослым:

Едут с товарами в путь до Касимова

Муромским лесом купцы...

Сашка одобрительно кивнул и улыбнулся Макарушке, а Марфа... та и не глянула ни на кого из-под полуприкрытых век, бровью не довела, рукой не шевельнула. Последний куплет:

Много за душу твою одинокую,

Много я душ погублю... —

она начала сама, и так взлетел ее голос, столько несказанной боли, любовного томления прозвучало в нем, что Сашка смолк, дал ей спеть куплет одной, и лишь струны под его пальцами рокотали все жалостней. Суровый Степан стал еще угрюмее и, не дослушав до конца, нетерпеливо потянулся к .бутылке.

В его резком жесте было столько злобы и грубости, что у Макара вдруг заколотилось сердце. Вспомнились ему сплетни про девушку Тоню, некогда жившую в лесном трактире, про ловкую Марфу Овчинникову и удальца Сашку, ее дальнего родственника. Бог весть до чего может довести этих лесных людей старинная, бередящая душу песня! Макару чудилось, что вот-вот откроется всем какая-то горькая сердечная тайна, вырвутся из сердца отчаянные и злые признания, от чего все переменится в этом лесном доме...

И тут неуловимо быстрым, предостерегающим движением

Марфа перегнулась через стол и прижала рукой гитарные струны. Оборвалась мелодия. Степан выронил бутылку, перескочил через лавку и притаился у дверей, чутко вслушиваясь в звуки со двора. Там цепной пес захлебывался лаем, шла возня у ворот, скрипнул снег под окнами... Через миг кто-то ступил на заснеженное крыльцо. Раздался требовательный негромкий стук в наружную дверь.

— Чекисты! Ихняя повадка! — шепнул Артамон.

Сашка мигом вынул из кармана свой револьвер и сунул в миску с остывшими щами. — Потом в сени неприметно вынесешь! — шепнул он хозяйке. Степан отодвигал засовы, впускал новых гостей...

Не задерживаясь в сенях, три вооруженных человека вступили в горницу. Первый — кожаная тужурка, меховой воротник, револьвер в кобуре, фуражка. Двое — солдатские папахи, винтовки, старые валенки. У кожаного — белые бурки. Поднял оброненную Степаном бутылку, посмотрел на свет.

— Что же так сразу и притихли? Песни попевали, самогоночку попивали, и вдруг такая тишина? За гостей нас не признаете?

Сменил шутливый тон на деловой:

— Ну коли пришлось потревожить пир, прошу внимания. Хозяева нам давно известны, а вновь прибывшим придется предъявить документики. Вы кто? — повернулся начальник к Макару.

От одного слова «чекисты» Макар чуть не упал со скамьи. Похолодела спина, хотя сидел он прижавшись к печи. Мелькнула мысль, как поведут его длинным коридором с каменным полом...

— Вы даже отвечать не хотите, молодой человек?

Марфа сердито крикнула мальчику:

— Чего молчишь, чучело? Оглох, что ли? Кажи начальнику справку!

Макаркина шубейка висела на гвозде у двери. Марфа сама достала и протянула начальнику школьную справку. У начальника удивленно дрогнули брови.

— Так тебя звать Макарием Владимирцевым? Ты из Кинешмы? Очень приятно с тобою встретиться, так сказать, лично. Что ж ты тут поделываешь, в лесу? Давно здесь? Не скучаешь?

Макар и вздохнуть был не в силах. Сашка не выдержал:

— Вы бы, гражданин военный, мальчонку зря не пугали. Сами видите, сомлел со страху. Ему ведь четырнадцать лет всего...

Кожаный начальник с любопытством посмотрел на Макаркиного защитника. В горнице стало очень тихо, никто шевельнуться не смел.

— А вы кто такой, господин адвокат? Дайте-ка ваши бумаги.

Овчинников пересек комнату, протянул документ с оттиснутым в углу фиолетовым штампом: «Яшемская трудовая сельскохозяйственная религиозная община-коммуна». Военный спросил почти ласково:

— Вы не родственник конскому торговцу Ивану Овчинникову?

— Брат родной.

— А лошадки, которых вы сопровождаете, чьи?

— Были казачьи, станут монастырскими, а пока я за них перед братом в ответе.

— По нашим сведениям, лошади приобретены... сомнительным образом. Придется кое-что проверить... У кого куплены?

— Кто продавал, тот знает. А других это не касаемо.

— Ого! Ну нас-то, положим, все «касаемо». Где-то, значит, фронт переходили? Оружие имеете?

— Двустволка в санях валяется нечищенная, иного оружия нету. А что до фронта... Какой там фронт! В одной станице красные, в другой — белые, в третьей вовсе не разберешь, какого колера-масти... Чего ж такой фронт не перейти? Окопов, проволоки, часовых пока незаметно, а степь широкая!

— Говорите, оружия нету? Проверим. Дело служебное.

Один из военных бегло обшарил Сашку, другой встряхнул на вешалке его казакин и полушубок. Все трое отошли в угол, посовещались вполголоса. А старик, дед Павел, молча наблюдавший всю сцену с печи, наклонился к Сашке и стал шептать ему что-то на ухо. Макар, чуть оправившись от испуга, отважился поближе приглядеться к начальнику чекистов.