Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1974 год

Через несколько дней А Хоу уехал в горы, где дяньцы добывали руду. Пока рабы грузили на повозки выбранные им куски породы, А Хоу ушел в лес. В, этом горном лесу росло дерево падуба, сок которого, застывая, становился податливой, послушной пальцам массой. Одно дерево, видно, забыли сборщики сока, и в глиняной корчаге, прикрепленной к надрезу, сок уже успел застыть. А Хоу взял в ладонь мягкий, как воск, комочек. Машинально его пальцы превратили этот комок в олененка — такого же, какой стоял когда-то у него в мастерской. В лесу было сумрачно и прохладно, кроны деревьев укрывали землю от лучей жаркого горного солнца. А Хоу вышел на открытую полянку и поставил воскового олененка на камень, чтобы полюбоваться игрой тети на скульптуре.

Прошло несколько минут олененок вдруг ожил. У него чуть подогнулись ноги, склонилась шея — жаркое солнце растапливало воск. Еще несколько мгновений — и от олененка осталась лужица белого сока, стекающая с камня.

И тут мастер увидел... Он увидел, как его руки укрывают слоем глины нежное тело воскового оленя. Как застывает эта глина, превращаясь в жесткий панцирь. Как в отверстие, пробитое в этом панцире, вливается огненная струя металла, расплавляя воск и выдавливая его из панциря. Как невидимо за глиняной оболочкой остывает бронза, превращаясь в того олененка, что перед этим был восковым...

Забыв обо всем, А Хоу, оседлав коня, поскакал к мастерской.

Мастер (продолжение)

Первую скульптуру он отлил в одиночестве, отослав из мастерской всех — подмастерьев, рабов, учеников. А Хоу поставил восковую фигурку олененка на столик, долго любовался ею, а затем осторожно покрыл глиной. Когда глина обсохла, А Хоу, проделав два отверстия с противоположных сторон в глиняном панцире, влил в одно из отверстий раскаленный металл и смотрел, как вытекает воск из формы. Потом легкими ударами отколол черную горячую глину.

...Уже десятки скульптур стояли в его мастерской, но он не спешил показывать их — мастер хотел совершенства.

За несколько лет он перепробовал десятки сортов глины, он колдовал с металлом, меняя его состав. И только тогда, когда на каменном возвышении, как на пастбище, собралось стадо бронзовых быков и буйволов, коров и овец, в которых он не увидел изъяна, когда удалось после многократных проб и переливок изготовить в бронзе теленка, присосавшегося к материнскому вымени, А Хоу решился открыть двери мастерской людям и рассказать другим мастерам об огненном поглощении воска бронзой. А Хоу позвал к себе в мастерскую всех дяньских мастеров и их подмастерьев, отца и даже правителя. С утра невольники прибрали в мастерской, приготовили нужное количество руды, разожгли печь, перед входом в мастерскую очистили площадку от шлака и, мусора. Установили, в центре ее на двух опорах каменную плиту. Увидев паланкин Мэн Ла, А Хоу вынес бронзовое стадо, расставил его на плите и прикрыл легкой белой тканью.

Мэн Ла вышел из паланкина и радушно приветствовал мастера. И когда все подошли к плите, А Хоу снял покрывало.

С детским восторгом правитель брал каждую фигурку. Правитель был восхищен. Он обнял А Хоу и, сняв свой пояс, украшенный бирюзой и яшмой, опоясал им творца бронзовых чудес. Робко подошли к плите мастера и их помощники. Они понимали толк в бронзовом литье, они были честными людьми и не могли не признать, что А Хоу сделал невозможное.

Ваятель понял их молчаливые взгляды и дал знак засыпать руду в печь. Сколько могла вместить мастерская, столько вошло в нее следом за А Хоу. Бурлил расплавленный металл, руки скульптора моментально слепили пеликана размером с ладонь, одели его в глиняную форму, в которой было сделано два отверстия с противоположных сторон. А Хоу залил металл в одно из отверстий, зажав форму щипцами; из другого отверстия вытекал воск. Когда форма остыла, ваятель разбил ее, и удивленные зрители увидели бронзового пеликана. Казалось, пеликан источает сияние — так стало светло в мрачной мастерской от радостных улыбок собравшихся и приобщившихся к чуду.

...Приближался праздник урожая — самый великий и торжественный день года. Именно к этому дню хотел закончить А Хоу свою скульптуру боя с Белым Тигром. Но шли дни, а то, что хотел создать мастер, все не получалось. Бесконечное число раз лепил мастер фигуры воина, тигра, обезьянки, сплетенных в смертельной схватке, но каждый раз оставался недовольным.

Однажды, возвращаясь с рудника, А Хоу увидел скалу, на гладкой поверхности которой безвестный художник прошлого выбил рисунок, рассказавший 6 празднике урожая. А Хоу долго всматривался в него и решил изобразить битву человека и обезьянки с тигром не скульптурно, а рисунком. Он сам изготовил железный остроконечник, чтобы рисовать им так, как другие мастера на лезвиях бронзовых мечей или секир ставят родовые знаки владельцев. Впервые за долгие годы в его мастерской была изготовлена форма для меча и выплавлено оружие.

Гравированный рисунок был рожден одним дыханием. По пояс обнаженный Мэн Ла — на нем только короткая запашная юбка — сжимает в правой руке кинжал. Юношу обхватил могучими лапами тигр, а рядом обезьянка готовится вцепиться зубами в тигриный хвост.

А Хоу перевернул меч и на другой стороне клинка выгравировал ту же битву, но в то ее мгновение, когда обезьянка уже вцепилась в тигра. Наутро А Хоу понес меч во дворец Мэн Ла.

Правитель и мастер

Мэн Ла принял А Хоу приветливо. Он долго смотрел на рисунки, а потом вдруг, подняв голову, неожиданно спросил:

— Творец живой бронзы (А Хоу удивленно поднял брови), — да, так тебя и твоих детей отныне будут называть, пока существует наш народ, — почему ты, равного которому нет среди наших мастеров, перестал отливать мечи и боевые секиры?

А Хоу ответил не сразу. Он вспомнил своих бронзовых зверей — быков, оленей, коней, буйволов, уже рассеянных по всей дяньской земле, ушедших с караванами купцов в неведомые страны. Как много он создал их — мирных, верных и вечных друзей человека... Перед глазами встало любимое его произведение, с которым он не может расстаться. На специальном возвышении в его доме стоит бронзовый барабан, на верхней плоскости которого он отлил бронзовых быков и золоченого всадника над ними, а на боках барабана изваял двух леопардов, приготовившихся к прыжку. Он выразил этой композицией все свои представления о мировой гармонии природы, где кровь не льется напрасно и все взаимосвязано. Но все это были лишь подступы к той великой работе, которую он задумал в тот день, когда узнал о победе над Белым Тигром.

— Великий Мэн Ла, — сказал мастер, — природа и разрушение не терпят соседства, как не могут стоять мирно друг подле друга добро и зло...