Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1974 год

Ночью группа бойцов, сопровождавших Александра Стойкова и Свилена Русева, бывшего офицера болгарской армии, который прибыл в отряд вскоре после Петра и, видимо, тоже направлялся для выполнения особого задания, вышла в путь. Под утро остановились в заброшенной горной хижине. Выставили часового, остальные легли отдыхать.

А через час хижина была окружена со всех сторон большим карательным отрядом. Позднее в донесениях полиции говорилось, что все партизаны были убиты в многочасовом ожесточенном бою. В конце коротко упоминалось, что живым был взят лишь смертельно раненный партизан Александр Стоиков, которою отправили в Радомирский военный госпиталь, где он и скончался «при попытке со стороны полиции выяснить его настоящее имя». К донесению прилагалась опись вещей Стойкова. В ней. между прочим, какой-то полицейский чиновник скрупулезно отметил, что, судя по фабричному клейму, костюм умершего, так же как и очки с простыми стеклами, были куплены в Бухаресте...

Год и два месяца Милка и Зара томились в тюрьме, во дворе которой каждую ночь обрывалась жизнь кого-нибудь из заключенных. Впрочем, и для варненцев, как проходила группа Владимирова в следственных материалах, любой день мог стать последним. Исполнение смертного приговора откладывалось: тюремщики рассчитывали, что рано или поздно им удастся сломить арестованных изощренной пыткой — пыткой временем. Это была медленная казнь, когда день за днем, месяц за месяцем человек должен напрягать все душевные силы, чтобы не поддаться страху смерти. Допросы следовали непрерывно, но варненцы по-прежнему упорно молчали.

Девятого сентября 1944 года народная революция в Болгарии распахнула тысячи тюремных камер. В числе вышедших на свободу узников были и Зара Георгиева, и ее муж Стойно, и Диран Бедрос Канонян, и Милка Владимирова, вновь ставшая Свободой Анчевой.

По-разному сложились их судьбы. Зара в течение многих лет работала в болгарских органах государственной безопасности. Диран уехал в Армению. Кавалер ордена Ленина разведчица Свобода Анчева вернулась к мирной профессии инженера. За героизм, проявленный в борьбе за свободу родины, и самоотверженный труд в народном хозяйстве правительство наградило Анчеву несколькими орденами и медалями, а в 1973 году присвоило ей высокое звание Героя Социалистического Труда Народной Республики Болгарии.

Я стою у подножия каменного Алеши (1 Советской Армии — освободительнице посвящен памятник-статуя воина в Пловдиве, названный болгарами «Алешей».) в Пловдиве. Отсюда виден зеленый город, прорезанный широкими проспектами, застроенный светлыми новыми кварталами, солнечный и спокойный. Сюда не доносится шум стремительной Марицы, затененной повзрослевшими на четверть века стрелами пирамидальных тополей. Здесь слышны лишь голоса детей, играющих в парке Свободы.

Маленькая девочка вместе с притихшей стайкой одноклассников несет огромный букет цветов на братскую могилу. Звенящим голосом она начинает, видимо, заранее выученную речь и вдруг сбивается. Глаза ее наполняются слезами, и она говорит простые, искренние слова:

— ...Они погибли за нас... Ради всех нас, чтобы нам всем жилось хорошо... Поклон им и слава!

Перевел с болгарского М. Артюхов

Я долго разыскивал Гафура Халилова. В маленьком таджикском городке Ура-Тюбе многие знали его имя, знали, что он прекрасный кулоль (гончар) и делает игрушки из глины. Называли его уважительно: усто Гафур. «Усто» — значит «мастер». Но адреса Халилова никто сообщить не мог.

А у меня в вещевом мешке лежали его великолепные расписные свистульки «уштак», купленные на ура-тюбенском базаре, — небольшие глиняные зверята, чуть больше спичечного коробка.

Наконец я набрел на дом дальних родственников Гафура Халилова, которые не только растолковали, как отыскать усто Гафура, но и дали в провожатые двух проворных и любознательных мальчишек. Оказалось, что мастер живет на окраине Ура-Тюбе, в небольшом кишлаке Бафой.

...Во дворе сушатся кувшины и блюда, недавно сошедшие с гончарного круга. Стоят тандыры — глиняные печи для выпечки лепешек. У входа в дом жмутся дети — видимо, внуки хозяина.

Халилову под семьдесят. Роста он невысокого, лицо доброе, умное, взгляд застенчивый.

Мастер приглашает меня в дом. Усаживает, как положено, на ковер; хозяйка приносит подушки, подает зеленый чай в ярко-узорчатых пиалах. Разговор идет неторопливый. Сразу говорить о деле здесь не принято. Но слово за слово, и хозяин сам заводит речь об игрушках. Да, в былые времена он делал к праздникам глиняные фигурки животных и птиц. Лепил, обжигал, расписывал анилиновыми красками. А теперь много фабричных игрушек. Кому нужны раскрашенные свистульки?

— Нужны, — говорю я.

Мастер, посмеиваясь в усы, достает фанерный ящик, в котором позвякивают скульптуры-малютки. Их в ящике несколько десятков. Такие же, как в моем вещевом мешке.

— Так, между делом иногда забавляюсь... А раньше лепил крупные игрушки, гораздо больше этих, сантиметров по двенадцать высотой...

Упрашиваю мастера слепить несколько больших фигурок. Усто Гафур из тех людей, которые не могут отказать, если их о чем-то просят. Он сбрасывает влажные тряпки с подготовленной к работе глины. Отрывает небольшой кусок, разминает — и у меня на глазах рождается горный козел. А потом рядом с козлом мастер ставит страшного глазастого дракона. Затем коня, черепаху. Какую-то птицу. Передо мной выстраивается целая галерея самых разных скульптур!

Игрушка Гафура Халилова выразительна, торжественно-статична, как культовые статуэтки глубокой древности. Отсутствие экспрессии, возможно, отчасти объясняется характером материала. Деталь из обожженной глины должна быть достаточно массивной, чтобы не отвалиться при малейшем ударе. Уже в силу этого мастер невольно тяготеет к предельной обобщенности. Но это нисколько не умаляет эстетических достоинств игрушки усто Гафура, не лишает ее когда-то исполненной смысла символики.

Иногда глиняные звери Гафура Халилова легко узнаваемы, зоологически определимы, реальны. Но подчас они фантастичны: кентавр... человекобык... конь с двумя или тремя змеиными головами... крылатые четвероногие... Мастер порой сам не может сказать, кого он изобразил: «Так деды делали, и я так делаю!» Действительно, многие мотивы его игрушек пришли из далекого прошлого.

На Востоке образ человекобыка распространен издревле. Достаточно вспомнить Гаупад-шаха, героя иранских сказаний — покровителя стад и охранителя вод. Нет ничего удивительного и в том, что в таджикской скульптуре прижился греческий кентавр — конечеловек. После походов Александра Македонского оседло-земледельческие районы Средней Азии испытывали сильное влияние культуры эллинов.