Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1978 год

Чуть выше стены, на смерзшейся осыпи, они вырубили площадку размером в односпальную кровать и устроились на ней ввосьмером, пристегнулись карабинами к веревке, обвернулись палаткой (вторую палатку прошлой ночью ураган разорвал в клочья) и стали высиживать ночь. За беседой выяснили, что трое из тех, кто впервые попал на такую высоту, не имеют ни малейшего желания двигаться дальше.

— Поутру побежите на гору так, что не остановишь, — подбадривал их Мамасалы.

После утреннего чая вся восьмерка выступила на штурм. Связка Алибегашвили—Сабиров вышла топтать следы на огромный белый купол вершины.

— Давай-ка иди первым, — с одышкой предложил один.

— Это твое право... — отвечал другой.

Тогда Леван положил руку на плечо Мамасалы, и они бок о бок вступили на вершину.

— Эй... пресса, снимай историю! — кричал Леван. — Первый киргиз на Хан-Тенгри!

«Ты самый непутевый киргиз из всех киргизов, — выговаривал ему отец при их последней встрече. — Все к дому тянутся, а ты? У твоих ровесников полные дома детей, а ты? Видно, помру, а внуков так и не увижу. Помешался на своих горах. Работаешь в одних, в отпуск на другие лезешь. Зачем киргизу нужны эти бедовые горы? Наши горы — джайлоо. Девять детей я вырастил, а ты ведь старший сын — старшая надежда! Умру, кто заменит меня? Кто поведет табуны через перевалы?» — горько махнул рукой отец и отказался даже выслушать ответ.

Мамасалы опоздал на похороны отца. Слишком поздно дошла до него горькая весть. Мамасалы обнял причитавшую мать, взял лепешку и ушел на кладбище, а оттуда прямо в горы, по той тропе, где отец гонял табуны.

Вернулся на стройку Сабиров не один — он привел в бригаду своих младших братьев — Абибулу и Абдулазиза.

...— Эй, на Хан-Тенгри первый киргиз! — кричал Леван.

Над вершиной поднимались снежные флаги.

— Подожди, Леван, — спохватился Мамасалы, — а ты? Ты ведь первый грузин на Хан-Тенгри. Ура-а!

Они обнялись, затеяли борьбу, но, мгновенно обессилев, счастливые, повалились на снег.

14 августа 1974 года, за несколько месяцев до пробного пуска Токтогульской ГЭС, неподалеку от поселка гидростроителей Кара-Куль, на берегу Нарына, уложили первый кубометр бетона Курпсайской ГЭС. Такой праздник в жизни гидростроителя случается раз, другой... Для Сабирова в тот памятный год началась вторая стройка.

...ЛЭП-110, проходившая прямо через створ, стала серьезной помехой для строителей. Технике не развернуться под линией, и, главное, нельзя взрывать грунт. А без взрывных работ на скалах Курпсая шага не ступишь. Попытались было перебросить опоры ЛЭП на труднодоступный гребень вертолетами, но из этой затеи большого толка не вышло: не было посадочных площадок, шли дожди. О строительстве тракторной тропы на скальный гребень не могло быть и речи. Накладно. Значит, снова только один выход, испытанный и старый как мир: давай, человек, берись за дело.

Каждый день два месяца подряд бригада Сабирова в пору жестокой зимы взбиралась по тропе на свое рабочее место — гребень. За каждую ходку монтажники-скалолазы поднимали сотни килограммов стали, взрывчатки, инструментов. На ветреном гребне они взрывали скалы, монтировали опоры, распускали провода. И почти каждую неделю кто-нибудь не выдерживал, уходил из бригады.

Когда бригада монтировала восьмую, последнюю опору, в освобожденный от ЛЭП створ Курпсая уже пришла большая техника, пришли взрывники и проходчики...

С утра над Кара-Кулем нависли тучи и обсыпали асфальт редкой рябью дождя, к полудню дождь зачастил и не унимался до самой ночи. Я слонялся из угла в угол холостяцкой квартиры Сабирова и все сетовал на скверную погоду и на то, что мне придется улетать, так и не увидев сабировского якоря на скале и то, как через Нарын будут перебрасывать мост. Должно быть, ребята отсиживаются в теплушке, ведь в такой дождь на скалы не полезешь.

Сабиров явился домой промокший с ног до головы, обляпанный грязью и сияющий. Он сел прямо на пол, у самого порога, и стал стягивать с себя набухшую от воды штормовку и горные ботинки.

— Во-первых, чертовски устал, во-вторых, умираю с голода, в-третьих... с якорем покончили.

Завтра мост перетягивать через Нарын будем!

— А кончится твой Курпсай, что будет дальше?

— Камбарата. Камбаратинскую ГЭС будем строить, самую большую на Нарыне.

— Послушай, Мамасалы, отдохнуть тебе пора.

— Это верно, в горы бы...

— Куда же тебе идти, ведь самые высокие вершины позади...

— А Эверест?

Кара-Куль — Москва

Евгений Котлов, наш спец. корр.

Если войти в Гавану с моря, тогда — при первом же знакомстве — в благодарность за долгое путешествие город подарит вам маленькое открытие: океанские волны не бьются о камни набережной в тщетной попытке вернуть их океану, они бегут на Встречу с ними, как истосковавшиеся по суше парусники стремились к огням, теплу и запахам земли. Вы увидите, как встречаются стихия волн и камень, и суровая красота встающих над водой бастионов станет понятной, как понятна она всем... Всем, кто входит в Гавану с моря. Наверное, ни один город в Латинской Америке не строился так, как Гавана. Те родились как посредники, Гавана — как воин.

Прибывшие на Кубу вслед за Колумбом испанские конкистадоры не нашли здесь ни золота, ни алмазов; их не заинтересовал остров, а ведь Колумб назвал его самой красивой землей, которую когда-либо видел человек. Зато они нашли на севере острова прекрасную гавань — широкую, защищенную с моря узкой полосой мыса, с глубоким естественным фарватером, по которому и сегодня беспрепятственно проходят современные океанские корабли. В гавани собирались караваны парусных судов со всех завоеванных земель Нового Света. На парусниках испанскому монарху отправляли его королевскую долю золота и драгоценных камней, диковинные вазы индейцев Перу и удивительные реликвии майя — все, что удавалось собрать на богатейших и малоизвестных еще территориях. Гавану тех времен кто-то назвал «городом в пустой стране». Страна не нужна была испанцам. Им требовалась хорошо защищенная гавань, и они строили крепости. Устоявшие в битве с пиратами и временем сторожевые башни, форты и ныне можно встретить в окрестностях старой Гаваны. Призраками далекого прошлого они возникают неожиданно за углом узкой улочки, за пальмовой рощей на песчаном берегу океана, в черте столицы или за ее пределами.

Но меня прежде всего интересовала современная Гавана, более того: близкое будущее ее — лето 1978 года. Этот город знаком миллионам людей по многочисленным репортажам, о нем сложены песни, он — действующее лицо многих документальных и художественных фильмов. Но мне хотелось взглянуть на него под новым углом: как на столицу XI фестиваля молодежи и студентов, к которому готовятся в десятках стран мира. Без помощников в таком деле не обойтись, и поэтому я путешествовал по Гаване с Эдуардо, молодым коммунистом из Национального подготовительного комитета Кубы, и Эусебио Леалем, директором Музея Гаваны.