Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1979 год

Реформу провозгласили 6-й и 8-й декреты Революционного совета ДРА. Первый из них освобождал крестьян от задолженности помещикам и ростовщикам, а дехкан-должников было — ни много ни мало — 11с половиной миллионов человек! Второй отбирал у помещиков земли и бесплатно раздавал их крестьянам. В дни годовщины революции афганские газеты писали, что уже распределено около полутора миллионов джерибов 1 среди 13(1 1 джериб равен 0,2 га.) тысяч семей. С одним из пожилых дехкан, получивших в свою собственность землю, я пытался разговориться на придорожном базаре в селении Хинджан, что лежит на полпути между перевалом и Пули-Хумри. «Пытался» — потому что разговор не клеился.

Старик — оказалось, ему сорок, хотя выглядел на все шестьдесят — сердился: он никак не мог взять в толк, чего от него нужно этому праздному чужеземцу, и, сердясь, хитрил. Мой добровольный переводчик, студент из Кабула, уверял, что крестьянин — пуштун, вообще весь велаят (1 Велаят — провинция.) Баглан — пуштунский, крестьянин же, пришедший на базар и внезапно оторванный от покупок, на пушту отвечать отказывался, а на дари (2 Пушту и дари (диалект персидского) — два основных языка, на которых говорит население Афганистана.) говорил ломано. Но все же усердие переводчика дало плоды. Из раздраженных ответов «старика» составился примерно такой монолог:

«Звать меня Пируз, а зачем вам моя фамилия — не пойму. Крестьянин. И отец мой был крестьянин, и дед, и прадед — дай им аллах все, что им хочется на том свете! Какой у меня сейчас надел? Двенадцать джерибов, слава аллаху! А раньше арендовал два. И из каждых пяти мер зерна у меня оставалась одна, остальное отдавал помещику Садеку, отродью шайтана. Семья?! Сын растет, женю его на красивой. Аллах позволит — хороший выкуп дам. Теперь земля есть — теперь можно. Раньше Садек все отбирал, только зубы скалил, одно золото во рту! Жестокий был, противный. Сейчас-то он тихий, улыбается. Э-э, да ведь «чор спи, спин спи, дварая спиди»...

— «Черная собака, белая собака — все равно собака», — перевел мне кабульский студент и улыбнулся: — Пословица-то пуштунская.

— Что выращивает почтенный Пируз? — тихо спросил я у переводчика.

— Что? — переспросил дехканин, услышав перевод. — Вот что, — и, схватив меня заскорузлыми пальцами за рукав пиджака, потащил к какому-то строению, стоявшему за рядом базарных лавок — дуканов, где торгуют всякой всячиной. — Хлеб! Главная наша пища, да не лишит ее нас аллах!

Это была пекарня. В жарком низеньком помещении пылала печь — простой глинобитный свод с дымовым отверстием вверху. Второй помощник пекаря катал тесто на доске, положенной на мучной ларь, ловко делил его на равные доли и отдавал первому помощнику. Тот пластал круглые лепешки на смазанном маслом железном листе, молниеносно оттискивал рисунок с помощью простенького приспособления, похожего на почтовый штемпель, где вместо печати был узор из выступающих металлических штырьков, — передавал сырые лепешки пекарю. Пекарь же лепил их на внутренних стенках и потолке печи, пользуясь обитой бархатом подушечкой. Время от времени он брался за длинную двузубую вилку и снимал готовый хлеб, отдавал его через окошко в соседнюю комнатку мальчишке-продавцу. Мальчишка торговал. Все. Не было ничего лишнего в движениях всех четырех, потому что они делали хлеб. Не было никого лишнего в пекарне. И даже человек, спавший, закутавшись в длиннополый халат, на полу в углу, не казался лишним — усталый путник, забредший в хлебное тепло.

Чувствуя на себе испытующий взгляд Пируза, я немедленно купил только что выпеченную горячую лепешку. Крестьянский хлеб из серой муки...

— Сейчас, с пылу с жару, он свеж и ароматен, — сказал Пируз, — завтра-послезавтра лепешка почерствеет, но все равно останется хлебом — пресным и крепким. И может храниться долго. Долго...

Я разломил лепешку и предложил часть Пирузу. Он не принял. Но уже не казался сердитым дехканином, которому помешал на базаре случайный пришелец. Он улыбался. И протягивал руку — для прощального пожатия.

В тот день нам так и не удалось вернуться в Кабул. На подступах к перевалу снегопад перешел в буран, а цепей, чтобы надеть на колеса и выбраться из заносов, у нас не было. Только утром следующего дня — 1 Мая, — когда день обещал быть свежим, голубым и ослепительным, Саланг наконец-то оказался позади, и обратный путь в Кабул был открыт...

Виталий Бабенко, наш спец. корр.

Кабул — Москва

Скала Тешик-Таш, что с киргизского означает «Дырявый камень», находится над самой рекой Кызылсу. С западной стороны у скалы есть отверстие, где может поместиться человек десять. Можно подумать, что когда-то в древности люди специально вырубили эту «дыру», чтобы жить в Тешик-Таше. Наверное, так оно и было, потому что внутри, в полукруглых куполообразных нишах, расположенных террасами, сохранились рисунки — своеобразная картинная галерея на камне.

Полукруглых ниш более двадцати, рисунков более тысячи. Чтобы рассмотреть их внимательно, а тем более сфотографировать, необходимо специальное альпинистское снаряжение, потому что взобраться на эти террасы не так-то просто.

На одних рисунках тайганы — борзые собаки — с раскрытыми пастями бегут за козерогами. На других — борзые готовятся к схватке с горными козлами. Некоторые рисунки изображают человека с луком, который целится в бегущих животных... Наскальная графика передает ощущение экспрессии, дышит неведомой, давным-давно ушедшей жизнью.

Картины Тешик-Таша были известны жителям селения Ачык-Алма, которое находится неподалеку. Они знали об этих рисунках давно, но никому не говорили о них, так как боялись, что злые духи, будто бы охраняющие скалу, накажут их за болтливость. Любопытно, что даже жители соседних селений ничего не знали об этих рисунках. Можно предположить, что многие десятки или сотни лет скала Тешик-Таш находилась под охраной суеверия.

Я ездил в Ачык-Алму в течение пятнадцати лет, приобрел там немало хороших знакомых. И много раз говорил, что ищу рисунки на камне. Спрашивал, нет ли их в окрестных горах, и неизменно получал один и тот же ответ: «Рисунков нет и не было».

Но однажды весной 1974 года какая-то девушка, узнав о цели моих поисков, «смилостивилась». Улучив момент, она шепнула мне: «Видите во-о-н ту скалу? Мы называем ее Тешик-Таш. Со стороны реки там очень много изображений тоо теке (козерога), тайгана (борзой) и адамов (людей)».

Вообще Джиргатальский район Таджикистана, где находится Тешик-Таш, буквально «населен» наскальной графикой. И, как правило, повсюду встречаются изображения козерогов, борзых, охотников, а также рисунки, чем-то. напоминающие лестницу и стремена. В отдаленной труднопроходимой местности Таш-Жазуу есть даже надпись четверостишия на таджикском языке, которая в переводе звучит примерно так: «Я написал на этом камне, чтоб осталась память обо мне. Если спросят, где сейчас этот бедняк, скажите, что время прогнало его».