Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1979 год

Вспоминал он, как Готский, уже известный моряк, прошедший через фронт, побитый жизнью человек, в клубе училища блестяще защищал свой диплом на английском языке... Окончив до войны среднюю мореходку, преподавал в высшей и в то же время вместе со вчерашними мальчишками сам учился — заочно. Холоденко говорил, что в курсантские годы на его долю выпало несколько встреч с настоящими людьми. Еще на втором курсе он решил посмотреть, что же такое Арктика: догонял свое судно и на пути познакомился с другим Капитаном — Серафимом Порфирьевичем Мышевским.

— Дико везло, — горячился он, — везло на величин. Диву давался Арктике, когда впервые увидел в океане ледовые поля. Стоя на руле, прижимал судно к льдине, чтобы поближе разглядеть ее. Помню, тянет меня к плавающей глыбе, а капитан кричит: «Куда же жмешься?! Набрали детей на флот...»

А после окончания училища Вадим Андреевич попросился на арктические суда и попал на старый клепаный ледокол «Микоян», который работал на угле. Пятьдесят восемь чумазых и злых кочегаров поддерживали пар в котлах этого ледокола. Тогда только-только заложили и стали строить первый мощный ледокол «Москва» для Дальневосточного пароходства, и он, Холоденко, вбил себе в голову, что капитаном «Москвы» будет Готский, а он одним из его помощников...

— Уже через год, в 1958 году, я был третьим помощником на «Микояне», в бухте Провидения снова встретился с Готским, — продолжал вспоминать Вадим Андреевич. — Он экзаменовал тогда молодых штурманов, идущих в Арктику, и жил у нас на ледоколе. У него была привычка в день два раза по часу ходить по палубе. Стою я на вахте и с мостика кричу ему: «Михаил Владимирович, кто на «Москву» пойдет капитаном?» — «А черт его знает кто!» — отвечает он. «Как, вы не знаете? А я знаю!» — «Скажите, если не секрет». — «Вы, — говорю, — пойдете капитаном». — «На воде вилами написано». — «Ладно, — бросил я ему, — но запомните: лучшего помощника, чем я, вам не найти». Михаил Владимирович от души расхохотался: «Ну и нахал же вы, Холоденко...»

Четыре года прошло после этого разговора, а он не забыл. Помню, у меня кончался отпуск. Встречаю в кадрах Озерова, однокашника своего, узнаю от него, что Готский гонит «Москву» из Финляндии Северным морским путем. Мне предлагали в это время пойти старпомом на «Енисей». Отказался, разругался и думаю: наверное, придется уходить с пароходства. Вышел из кадров, следом за мной выбегает Озеров и говорит, что Готский прислал на меня заявку. Ну я воспрял духом. Как сейчас помню: «Москва» пришла во Владивосток восьмого ноября 1961 года. Только зашел в дежурную рубку, слышу объявление: «Второго помощника Холоденко прошу зайти к капитану». Захожу. «Может, вы в претензии, что я вас не старпомом, а вторым помощником пригласил на ледокол?» — спрашивает Михаил Владимирович. «Что вы, — говорю, — на таком ледоколе я согласился бы и четвертым быть». Представляете, последнее слово техники... Только не повезло. Всего полгода я с Готским поработал: в 1962 году он неожиданно скончался. От инфаркта.

Вадим Андреевич поднялся, пошел в свой кабинет и вскоре принес другую фотографию Готского.

— Вот он, вроде еще мальчишка, а грудь в орденах...

Михаил Владимирович Готский на снимке действительно был еще совсем молодым человеком: в штурманском кителе, утонченное, худое лицо, но улыбка та же, что и на последнем портрете.

— В ту зимнюю навигацию 1961/62 года «Москва» провела в порты Охотского моря всего с десяток судов. Встречали нас как героев... А сейчас «Ленинград» в Татарском проливе протащил в Ванинский порт и вывел обратно 352 судна, и никто не удивляется. Ладно, ребята...

Мы встали.

Настал понедельник. Картина, которую раскрыл Вадим Андреевич во время второй встречи, превзошла все мои ожидания...

Мы с Жеребятьевым постучали. Все тот же недовольный голос: «Да, да», — но на этот раз к этому было добавлено: «Войдите». Когда мы вошли, лицо хозяина просияло — чувствовалось, он ждал Жеребятьева. Холоденко сидел теперь в кабинете за письменным столом в полной капитанской экипировке. Уронив цветной карандаш на бумагу, он встал и протянул руку. Мы уселись в глубокие низкие кресла, а Владимир Петрович, воспользовавшись неловкой паузой, заметил:

— Почему не надел орден?

— Не успел, — прямодушно сказал Холоденко. — На пятки наступаешь...

Он стал расстегивать пуговицу на воротнике белоснежной рубашки.

Вадим Андреевич и не пытался скрывать, что роль терпеливого и приветливого хозяина удается ему с трудом. Казалось, тесна была парадная форма, давил пятку новый башмак, и это важное восседание за рабочим столом в присутствии начальства — в данном случае Жеребятьева — было не по нему. Может, оттого в какие-то мгновения он скорее походил на уставшего школьного учителя, нежели на капитана, о котором ходили легенды от Владивостока до Певека.

— Где отчет? — как-то по-свойски спросил Жеребятьев.

— Вот... — Холоденко указал на стопку исписанных листов. — Вношу кое-какую поправку.

— Не забудь поподробнее остановиться на проводке последних паромов.

Холоденко искоса метнул взгляд на Жеребятьева, но промолчал.

— За такую работу, какую ты проделал, капитаны должны были бы в ножки тебе кланяться...

— Но? — спросил Холоденко.

— Но из-за характера твоего...

— Некогда мне было расточать «пожалуйста», — взорвался капитан. — Двадцать пять метров по ширине ходовой рубки мечешься с борта на борт...

— Ну все-таки, что там было?

— Да ничего, — неожиданно мирно сказал Холоденко, и капитаны понимающе улыбнулись друг другу. — В отчете все есть... Кофе сделать? — после паузы рассеянно проронил хозяин.

Но предложение кофе повисло в воздухе, будто Холоденко сам не расслышал своего голоса. Снаружи, приближаясь, доносились приветственные гудки какого-то судна. Вадим Андреевич, дослушав до конца, подошел к иллюминатору. Нос «Ленинграда» медленно пересекало большое транспортное судно со смытой краской на корпусе.

— Да это же Генка Озеров пришел! — воскликнул Холоденко. — Только недавно вспоминали его. — Он сбегал во внутреннее помещение, вернулся с боксерской перчаткой, просунул ее в иллюминатор и стал махать и зазывать человека, показавшегося на мостике «Александра Вермишева» и тоже приветствовавшего капитана ледокола...

Вернувшись, он молча сел на свое место н вдруг удивленно, как бы сам себе, сказал:

— Генка... Мы с ним несколько лет в училище за одной партой сидели.

И когда казалось, что он все еще думает о своем училищном друге, неожиданно заговорил:

— Я уже не помню, какие номера паромов это были, — начал Холоденко и повернулся ко мне. — На трассе Ванино — Холмск их много ходит... По-моему, это были «Сахалин-3» и «Сахалин-4»... В конце проводки появился на нашем пути новый паром — «Сахалин-6».