Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1979 год

— Построят БАМ, их будет еще больше, — вставил Жеребятьев.

— Таких навигаций с тех пор, как стоит порт Ванино, еще не видели. — Вадим Андреевич посмотрел на Жеребятьева, как бы ища подтверждения сказанному. — Никто из наших моряков не слышал, чтобы лед в Татарском проливе доходил до мыса Белкина...

— Это уже на траверзе мыса Крильон на Сахалине, — объяснил Владимир Петрович, — на линии пролива Лаперуза.

— ...Значит, где-то первого апреля, может, днем позже, может, днем раньше, — задумчиво, глядя в одну точку, говорил Холоденко, — мы провели с кромки льда в порт Ванино какой-то «пароход» в балласте.

Я попросил вспомнить название.

— Триста пятьдесят два судна, куда же запоминать... Привели, а капитан порта говорит, чтобы мы постояли, подождали, мол, в порт идет груженый «Колгуев» из Японии, ведет его «Федор Литке» — это маленький портовый ледокол. Посмотрел с открытого мостика — точно, видно невооруженным глазом. Проходит минут тридцать, слышим в радиотелефон: «Ленинград», для ускорения проводки помогите им». Мы запустили дизеля. Идем, а «Федор Литке» сообщает: «Плохо дело с «Колгуевым»,. я и сам застреваю». Советую ему идти в порт, думаю, как бы и его не пришлось вытаскивать. Направляюсь к «Колгуеву». А он, видимо, подергался-подергался и отошел мили на две-три, то есть встал в пяти милях от порта. Но тут начался северо-северо-восточный ветер, а при нем вдоль Приморского берега, мимо Ванина, Сов. Гавани и Красного партизана возникает ледяная река. Не знаю научного термина, но среди моряков так и называется: река. Попадаешь в эту реку, и если у тебя «лошадей» немного, то будет сносить, и не куда-нибудь, а на мыс Красный партизан, где опасные камни, мелководье. В общем, кошмар. Почему и вой сразу поднимается в таком случае. Бросай любую работу и иди вызволять тех, кто попал в эту реку...

— Обычно суда посильнее, — вступает в разговор Жеребятьев, — скажем, такие мощные теплоходы, как «Пионер», «Холмск» — четырнадцать тысяч лошадиных сил, и все «Сахалины», если идут без ледоколов, заходят мили на четыре выше Ванина, на север, а потом спускаются по течению. Судно бьется на запад, а его сносит на юго-запад, и таким образом оно может войти в Ванино...

— А тут «Колгуев» постепенно уже дрейфует на Красный партизан. Подходим, начинаем окалывать судно. «Ленинград» идет вдоль него, под ветром, ниже по течению. За счет разрядки немного он продвигается и снова застревает. Раз окололи, два, десять — больше не идет. Что делать? Сильное сжатие. Лед уже громоздится на судно. «Давайте людей на бак, — передаю «Колгуеву». — Будем брать на буксир». Мощей-то у «Ленинграда» достаточно, возьму на «веревку», пройду, как всегда. В это время из Холмска идет «Сахалин-3» и спрашивает по рации: «Ленинград», а вы чего делаете?» — «На буксир берем «Колгуева», — отвечаем. «Вы в Ванино идете?» — «В Ванино». — «А можем мы двигаться по вашему каналу?» — «Да нет, — говорю, — не надо. Сжатие дикое, никакого канала не остается. Лучше поднимайтесь по рекомендации порт-надзора выше на север, а уж потом спускайтесь, как всегда, на юг». — «Ясно», — отвечает капитан парома... Заканчиваем брать на буксир «Колгуева», смотрим, паром уже подошел и встал метрах в шестидесяти севернее и тоже застрял. А из Ванина выходил другой паром — «Сахалин-4». Я не видел и не слышал его, следил на кормовом мостике за буксировкой: не так-то просто судно брать на ус, вплотную втянуть его в свой кормовой вырез... Оказалось, выходящий из порта паром спрашивал у «Сахалина-3» обстановку, а тот ему передал: «Идите сюда, рядом ледокол, поможет...»

Ну как же можно помочь, — взорвался Холоденко, голос его от гнева сел, и он продолжал уже с хрипом: — Как помочь в плену этой ледяной реки? Еще один момент был в этой передряге: когда я шел к «Колгуеву», к югу было огромное белое поле, вдруг на глазах поле вздулось пузырем, вздыбилось и мгновенно превратилось в горы льда, все пришло в движение, и под давлением сжатия все это стало расти. Льды лезли друг на друга... Еще раз видел подобное за эту навигацию, но то было ночью, при свете прожекторов. Нехорошо на душе, когда видишь такое. В этой ситуации возвращаюсь на мостик и вижу: рядом с нами «Сахалин-3», а нос в нос к нему, в ста метрах, — «Сахалин-4». «Ленинграду» нужно идти на север — не может: тогда он выйдет прямо на них. Пробуем двинуться на запад. Начинаем дергаться самыми полными ходами, ничего не получается. Сжатие усилилось, а с нами в обнимку «Колгуев». И в это время «Сахалин-3» выходит на связь: «Ленинград», вас несет на нас». Я только было захлестнулся злостью, чтобы сказать, как же ледокол может нести против течения, как капитан парома поправился: «Извините, нас несет на вас...» — «Зачем же ты встал здесь, — спрашиваю, — тебе было сказано: иди на север, никакого канала тут не останется...» Ну, стали полным работать взад-вперед — ничего у нас не получается: «Ленинград» был стеснен в маневрировании, ведь у него вместо руля «Колгуев», а паром приближается, сносится к нам. У «Ленинграда» корпус слава тебе господи, а паром сильно попортит! Решаю срочно отдавать буксир, чтобы освободиться от «хвоста» и растащить этот клубок. Но тут... Не знаю даже, как объяснить. Вот мы стоим в поле битого льда, а по корме, уже захватывая «Колгуева», движется огромная торосистая махина, наверное, высотой метров двадцать, вырастает в бруствер и начинает на глазах отрывать от нас «Колгуева». Кричу: «Рубите буксир!» Но рубить не пришлось. В мгновение привязанное судно оттащило от нас метров на двенадцать: трос сам отдавался, стопор не мог его держать...

Вадим Андреевич повернулся почему-то ко мне и уже совсем мирным голосом сказал:

— Надо во льдах всегда иметь при себе кинокамеру — это такие уникальные документы... Но тут все равно не до камеры было бы. Наконец, отдали буксир...

Потихоньку нас, связанных сжатием в один узел, дрейфует к опасному мысу. Ледокол работает на форсированном режиме: прежде всего нужно оттащить «Сахалин-4» на север, чтобы вывести «Сахалин-3» на запад, в направлении порта, и только потом заняться «Колгуевым». А ведь всех несет. Кто может подсказать тебе, что делать? — Вадим Андреевич побагровел, обрушил гнев неизвестно на кого. — Никто! Вот я и ношусь по мостику, беснуюсь, а помочь некому. Сейчас начнется паника, свалка, начнут друг на друга валить и давить. Кто будет отвечать? Я. Хотя я сказал: «Не ходи сюда». И, несмотря на. то, что слушавшие мостик ледокола могут подтвердить это, на мне останется пятно... Внутри у меня клокочет, но думаешь только об одном: как бы их растащить?

Разворачиваюсь на заднем ходу — ледокол подгребает под себя лед, получается какая-то разрядка. Хотя это опасно для винтов: попадется хорошая «кувалда», потеряешь лопасти. Но другого выхода у меня не оставалось. Потоптался около парома, вывернул наконец его на север околками. «Вперед», «назад», «чуть-чуть»... Все происходило в какие-то мгновения, и если капитан ведомого судна не выполнит твою команду, мгновение потеряно. Вот в чем беда. Почему мы, ледокольщики, всегда ратуем за четкость внутрикараванной связи, чтобы никаких разговоров не было, только о деле. О деле... Будешь много говорить, кончится аварией.