Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1979 год

За грядой торосов начался маршрут. Новая дорога была уже размечена вехами. Через равные промежутки мы останавливались: гидрологи бурили лед, измеряли толщину, плотность, температуру, сравнивали с предыдущими показаниями. Как я успел заметить, Валентин Яковлевич все распоряжения отдавал в виде просьбы. Так обычно ведет себя человек с большим авторитетом. Дул обжигающий ветер, нестерпимо ярким белым светом горел снег. Я между делом пытался перевести разговор на приключения, которые, как мне казалось, стерегут людей здесь на каждом шагу.

— Всего хватает... — говорил Валентин Яковлевич. — Может случиться так, что в одно прекрасное утро встанешь, а припая нет: оторвало его и унесло в море. Вот и думай, ломай голову, как выгружать вышедшие к нам суда...

«Павел Пономарев» выгрузился на два дня раньше срока. Хорошей организации сопутствовала отличная погода. Четко, одна за другой, подходили к борту машины, моряки быстро подавали стрелами груз, гидрологи с утра до ночи лазили по льду... Когда последняя груженая машина отошла от борта, был дан праздничный салют разноцветными ракетами, и «Пономарев» несколько раз проревел своими тифонами. Ледокол уже вел к ледяным причалам другой пароход — «Гижнгу». За все время разгрузки лед вокруг «Пономарева» оставался целым. Чтобы судно не вмерзло в лед, грели отсеки рядом с бортовой обшивкой, перекачивали балласты, слегка кренили корпус судна из стороны в сторону. Но самой трудной, поистине ювелирной работой было отойти, не повредив ледовой площадки, то есть уступить «Гижиге» несломанный причал. И сделать это нужно было без помощи ледокола. Самостоятельный отход от припая осуществлялся впервые.

Владимир Михайлович Климович был возбужден. И с нескрываемым восторгом все приговаривал, что капитан рисковый мужик, если только получится то, что задумали, много времени и усилий будет сэкономлено.

Иван Игнатьевич решил начать отход судна утром. Не спеша, напившись чаю. Когда предстояло что-то трудное и рискованное, как я уже успел заметить, капитан шутил, балагурил и к делу приступал неторопливо. Потом вдруг на него словно находило вдохновение. Его маленькая фигурка в вязаной шапочке мелькала то на одном крыле мостика, то на другом, бегали штурманы, выполняя его поручения, звонили телефоны в машинное отделение, отдавались распоряжения и команды. На ходу Иван Игнатьевич «разносил» того, кто попадался ему на глаза. Боцман в горячке ворчал, как рассерженный медведь, на матросов. Гремели палубные динамики от переговоров: дело делалось чрезвычайно осмотрительно и осторожно... Сначала долго работали полным ходом вперед. Поворачивали-перекладывали с борта на борт руль. Не сдвигаясь с места, судно расшатывало вокруг себя лед, расширяло чашу, в которой стояло. При этом нужно было смотреть в оба, чтобы ничего не повредить. Потом Иван Игнатьевич перешел к кормовому пульту управления. Произошла смена настроения, капитан «ушел в себя». Стоял неподвижно, щурился от яркого света, его борода успела заиндеветь. Теперь судно должно было пятиться кормой в яйцеобразной ледяной чаше. Был дан полный задний. Помощники докладывали: «С правого борта вода пошла на лед...» «С левого...» «Отошел на полметра форштевень...» Иван Игнатьевич молча кивал, словно и не слушал. Снова дали полный вперед, чтобы размыть лед, который держал с кормы. Еще полный назад. И вот теперь можно только «средним»... «малым»... «самым малым». Наступил ответственный момент. Стояли по местам помощники капитана — штурманы. Перестал ворчать, притих боцман. Со всех сторон, перевесившись через борт, смотрели на лед люди. Мы начали выходить из чаши. Лед сзади крошился, становился ребром, раздвигался. «Получилось! Получилось!» — обрадованно засуетился, перебегая от борта к борту, Владимир Михайлович. «Получилось», — заговорил кто-то возле капитана.

— Получилось, получилось, — нехотя, словно передразнивая, ответил Иван Игнатьевич...

А. Фролов, наш спец. корр.

Мурманск — полуостров Ямал

В июне месяце в результате победоносного народного восстания был свергнут кровавый диктаторский режим в Никарагуа. Временное демократическое правительство принимает неотложные меры для налаживания нормальной жизни в стране, восстановления поверженной в руины экономики. В публикуемом ниже очерке рассказывается о некоторых эпизодах операции «Финал», которой завершилась борьба Фронта национального освобождения имени Сандино против режима Сомосы.

Элой Монтехо 1 вставил кассету в портативный магнитофон и нажал на клавишу. Из контрольного динамика зазвучала музыка боевого партизанского марша. После начальных тактов Элой перекинул тумблер на панели передатчика и поднес к губам микрофон: — Говорит «Радио Сандино» — голос фронта национального освобождения имени Сандино! Мы ведем нашу передачу с территории Никарагуа. Слушайте нас на волне 4(1 См. очерк В. Машкина «Элой Монтехо избирает путь».—«Вокруг света». 1978, № 10.) метр!

Прошел почти год с тех пор, как после подавления сомосовскими карателями восстания в Масае, бывший студент стал диктором передвижной радиостанции сандинистов. И все-таки каждый раз, выходя в эфир, Элой изрядно волновался. Сменив его перед микрофоном, второй диктор, Кристина, тоже бывшая студентка, стала рассказывать о последних ударах повстанцев по сомосовской национальной гвардии на севере и юге страны, перечисляя города и поселки, где идут ожесточенные бои. Затем снова последовал кусочек маршевой музыки, за ним написанное Элоем обращение к солдатам:

«Никарагуанский солдат, помни: оружие, которое у тебя в руках, оплачено народными деньгами; жалованье, которое ты получаешь, складывается из налогов, взимаемых с народа. Твой долг — защищать право народа на лучшую жизнь. Наша борьба справедлива, потому что ведется в интересах большинства никарагуанцев. — Монтехо старался говорить как можно проще и доходчивее. — Мы боремся за то, чтобы покончить с нищетой в стране. Чтобы дать землю крестьянам. Чтобы все могли лечиться у врачей, а не у знахарей-колдунов. Чтобы все дети учились в школе. Сандинистский фронт борется за то, чтобы богатства нашей земли не расхищались ненасытными монополиями янки и их союзником — семейством Сомосы».

В это время примерно в километре от передатчика, в тени раскидистого махаганиевого дерева, расположился взвод национальных гвардейцев. В напряженном молчании они слушали слова, которые неслись из висевшего на суку транзистора. Чуть поодаль, на крага полянки, окруженной стеной перевитых лианами деревьев, стоял лейтенант. Слова передачи отчетливо доносились и до него, но он не столько вникал в их смысл, сколько приглядывался к реакции подчиненных. Предосторожность отнюдь не лишняя: в последнее время участились случаи дезертирства из рядов национальной гвардии. Правда, на его солдат можно было положиться: проверены в деле. Лейтенант вспомнил, как в Матагальпе они в упор расстреливали мятежников, хотя среди них большинство составляли подростки, «Все мы связаны кровавой порукой», — подумал он,