Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1979 год

Девушка лежала на спине, бессильно разбросав тонкие руки. По защитного цвета рубашке на груди расползалось темное пятно. Встав на колени, Элой стал срывать с себя рубашку, но Кристина остановила его:

— Есть бинт. Возьми в сумке.

Элой растерянно дотронулся до плеча Кристины, опасаясь при перевязке причинить боль.

— Перевязывай. Потерплю, — чуть слышно сказала она. — Как глупо получилось. А я так мечтала прочитать сообщение: «Ривас освобожден...»

Ривас был родным городом Кристины.

— Ты скоро поправишься и скажешь об этом в микрофон. — Элой старался говорить уверенно, хотя видел, как по лицу Кристины разливается бледность.

— Ну вот и все, — успокоительно сказал Монтехо, кончив перевязку.

Девушка не отвечала. Он схватил тонкое запястье, пульс не прощупывался. Элой приник ухом к груди: сердце Кристины не билось...

Впоследствии Элой Монтехо с трудом восстановил в памяти, что произошло потом. Шквал пулеметного огня неожиданно стих. Исидоро помог оттащить тело девушки к хижине, где уже собрались остальные бойцы. Двое из них, весельчак Хосе и маленький Марио, были ранены, к счастью, легко. Командир охранения Педро Мартинес правильно рассчитал, что национальные гвардейцы, не ожидавшие встретить отпор, отступят в лес. Теперь они будут ждать подкрепления с базуками и лишь под их прикрытием возобновят атаку. Они ведь считали, что сандинисты в западне, и выход из нее только на тот свет. А потому не спешили...

Но оказалось, хозяин хижины Моралес знал тайный маршрут по неприступному горному склону. Им пришлось бросить мулов и тащить всю аппаратуру на себе. Каким-то чудом никто не сорвался в пропасть. Как ни настаивал Монтехо, командир Педро, видя состояние юноши, не разрешил ему прикрывать отход группы. С пулеметом на холме залег Рикардо, никогда не терявший самообладания.

— За меня не беспокойтесь. К вечеру догоню вас, — только и сказал он...

В маленькой долине, где похоронили Кристину, юного диктора «Радио Сандино», трижды прогремел прощальный салют. Горы ответили ему раскатистым эхом. Элой Монтехо подробно записал приметы этой долины, где оставил свою любимую, о которой знал лишь то, что она родом с юга, из Риваса, что она хотела стать врачом, что в борьбе с кровавой тиранией Сомосы она взяла «номбре де герра» — фронтовым псевдонимом имя Кристина.

Кристина попала к партизанам-сандинистам вместе с Элоем: в прошлом году в один и тот же день и час они пробирались из Манагуа в горы Сеговии. Еще там, в столице, напутствуя молодых людей, представитель подпольного Фронта освобождения имени Сандино сказал: «Я знаю, что вы мечтаете с оружием в руках сражаться против солдат диктатора. Но мы поручаем вам не менее ответственное дело: работу на нашей радиостанции».

Прежде чем приступить к работе на радиостанции, Кристина и Элой провели месяц в горном базовом лагере: они учились обращаться с оружием, ориентироваться на местности, бесшумно передвигаться в джунглях. Ведь им предстояло стать не просто дикторами и радиожурналистами, а бойцами партизанской армии на территории, контролируемой противником, быть готовыми в любую минуту вступить в бой.

Месяц — срок небольшой, но «Радио Сандино» уже вышло в эфир. Сотрудников не хватало, и новичков побыстрее направили к месту службы. Подпольная радиостанция располагалась тогда на зеленой береговой луговине у порожистой реки Сеговии, стремительно несущей свои воды в узком ущелье с невысокими, но отвесными стенами. Ближайшая деревушка находилась в двух десятках километров, так что чужого глаза можно было не опасаться.

...Дождливым вечером Элой и Кристина вслед за проводником пробирались сквозь заросли древовидных папоротников, когда их остановил тихий оклик невидимого в густой зелени часового:

— Кто идет?

— Доминго де Гусман, — негромко ответил проводник.

«Странный пароль, — подумал Монтехо. — Надо же, имя святого Доминго де Гусмана, покровителя Никарагуа, стало партизанским паролем!»

В лагере их встретил командир отряда охранения радиостанции, коренастый, с сильными руками. На могучей шее красно-черный платок — сандинистское знамя в миниатюре. Педро Мартинес крепко пожал им руки и провел новых радиожурналистов к палаткам. Кристину — к маленькой: «Вы, единственная среди нас женщина, будете жить здесь одна»; Элоя — к той, что побольше: «Тут, кроме вас, еще начальник радиостанции».

На гамаке, который предназначался Элою, он нашел сухую рубашку, брюки и с наслаждением стянул с себя насквозь промокшую форму.

— Переоделись? — заглянул в палатку Мартинес. — Пойдемте, подкрепитесь с дороги. — Рядом с ним, приветливо улыбаясь, стоял худощавый молодой мужчина с густой гривой посеченных сединою волос. — Знакомьтесь, компаньеро Элой, это ваш начальник и сосед по палатке Исидоро.

Втроем прошли в самую большую из шести палаток. Темнело, и там уже горела «летучая мышь». Журналисты и бойцы охранения расселись на ящиках, на рюкзаках, на чурбанах, еще сохранявших запах свежеспиленного дерева. Почетное место во главе сплетенного из прутьев стола занимала Кристина. Праздничный ужин в честь вновь прибывших был скромен: миска с вареным рисом вперемешку с черными бобами, маисовые лепешки и «чилоте» — вареные молодые початки кукурузы, мутноватая бутылка «чичи» — пальмового вина.

— Вы продрогли... — сказал Кристине один из бойцов и потянулся за бутылкой.

Но командир накрыл его руку своей широкой ладонью:

— Погоди.

Мартинес снял с пояса оловянную флягу.

— «Пинолио». Неприкосновенный запас. Держу исключительно для торжественных случаев. — Он улыбнулся в усы, повернувшись к девушке. — Пополнение наших рядов именно такой случай.

Погонщик мулов, единственный пожилой человек среди этой молодежи, первым пригубил желтоватый обжигающий ром. Он взял гитару и запел «Мамашу Рамону», популярную песенку о веселой и языкастой крестьянке.

В тот вечер даже потанцевали немного: у парней появилась теперь партнерша. Но в основном говорили, спорили о положении в стране. Большинство считало, что дни Сомосы сочтены. Кое-кто полагал, что предстоит долгая борьба. Но все безоговорочно верили в победу. Начальник радиостанции Исидоро рассказал о программе действий после победы над диктатором, разработанной руководством Фронта.

Элой Монтехо вглядывался в лица новых товарищей. Юные, открытые, чистые лица. Хотелось побыстрее узнать их, понять, что привело к сандинистам. Это нужно и для того, чтобы лучше вести передачи. Он думал об этом, когда, услышав, что дождь утих, вышел из прокуренной палатки на свежий воздух.

Вода стекала с листьев, и звонкая разноголосица капели показалась ему похожей на звуки маримбы — будто кто-то ударяет палочкой по клавишам невидимого большого деревянного ксилофона. В ночи гортанно покрикивали попугаи. Элой уже привык, что партизаны всегда передвигаются бесшумно, но все же вздрогнул, обнаружив вдруг возле себя Исидоро. Словно прочитав мысли Монтехо, он стал рассказывать о тех, с кем юноше предстоит работать.