Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1981 год

От пяти до шести

Все последующие дни я проводил одинаково. С утра писал отчет о работе на базе, а вечерами бывал у Менерингов. Возвращался домой, в гостиницу, обычно поздно. Мы делили комнату с моим товарищем по зимовке в Антарктиде — американцем, у которого тоже были дела в Крайстчерче. Гостиница засыпала в то время рано. Ведь в ресторан после семи часов вечера посетителей уже не пускали, так как начинал действовать «ночной сухой закон». Вся продажа спиртного, даже пива, прекращалась не только в магазинах, но и в кафе, ресторанах и даже пивнушках — «пабах» — в шесть часов вечера. Говорят, что власти сделали это под давлением избирательниц-женщин, которые не хотели, чтобы их мужчины сидели весь вечер в пивнушках... «Понимаешь, Игорь,— жаловался мне один киви,— у этих женщин совсем нет понимания. Ведь раньше я приходил с работы домой, сидел с женой и детьми часа два-три, занимался хозяйством, а потом шел в паб пропустить, кружечку-другую пива с друзьями. А сейчас со всех ног с работы бегу в паб, прежде чем он закроется. И пью уже не две кружки. Надо, чтобы на весь вечер хватило...»

И действительно, в пивных до шести вечера было полно народу. Время от времени в зале раздавался громкий удар колокола, шум на секунду умолкал, и в тишине бармен объявлял: «Джентльмены, до последнего удара осталось пять минут...» Бармен имел в виду удар колокола. Потом снова удар: «Осталось три минуты...» Наконец еще удар, но оставалась одна минута, в которую каждый мог еще заказать и оплатить хоть десяток кружек и допивать их потом целый час. И вдруг — бом, бом, бом, бом!— «Ласт колл! Ласт колл!» — «Последний удар! Последний удар!» — и все кончалось. После этого действительно не продавалось ни кружки...

Опять Менеринги

Следующий раз я прилетел в Новую Зеландию почти через десять лет. На аэродроме меня встречал лысеющий, седой Гай с еще более похудевшей Мегги. Гай к тому времени был бизнесменом средней руки, одним из тех, которых много в этой стране. У Гая было два пути, чтобы выжить. Или всемерно увеличивать свое «дело», расширять фотолабораторию, ставить производство, продукции на поток или пойти по пути сохранения небольшого предприятия с очень высоким качеством работы.

— До сих пор я удерживаюсь на этом уровне,— говорил Гай, устало улыбаясь.

Каких только разговоров мы не вели с Гаем, каких проблем не обсуждали!.. Оказалось, что последние годы в Новой Зеландии происходит постоянный отток белого населения. Гай считает, что европейцы начинают бояться увеличения веса коренного населения страны — маорийцев, которые становятся все более независимыми и требуют большего участия в управлении страной. Да и процент маорийцев в стране растет. Ведь семьи у них многодетные...

Сам Гай из коренных новозеландцев. Сюда приехал его дед. Он был адвокатом, а все свободное время посвящал путешествиям по новой для него стране, написал о Новой Зеландии несколько книг. Один из высоких пиков Южного острова назван в честь деда Гая горой Менеринга.

«Если только Менеринги в Крайстчерче, то они приедут за мной»,— думал я, когда в стеклянных дверях, соединяющих нашу палату с улицей, появился спортивного вида седой человек, а за ним женщина, которую почти не было видно за огромным букетом цветов.

Это были Гай и Мегги.

— О, дир Игорь! О, дорогой Игорь! Как прекрасно, что мы снова встретились! — запела Мегги...

Тут надо сказать, что английский язык, на котором говорят английские женщины, сильно отличается по конструкции и по произношению от языка, на котором говорят английские мужчины. Он отличается и по ударениям, и по интонациям: «О, дорогой... О, как прекрасно...» Это воспитывается еще в школах, и восклицания, может быть, даже не имеют отношения к реальным переживаниям, но это делает женщину, как сами англичане говорят, так похожей на леди.

— Игорь! — продолжала ворковать без перебоя Мегги.— Нам сообщили, что тебе было бы хорошо погостить где-нибудь, пожить несколько дней среди любящих тебя людей... Когда мы узнали об этом, решили: наша дочь уже замужем, и поэтому дом пуст. Пожалуйста, Игорь, соглашайся... Мы будем так счастливы...

Я согласился и вскоре уже лежал на кожаной кушетке в большой гостиной Менерингов. Почти каждый вечер приходили гости посмотреть на живого советского человека, который пролетом из далекой Антарктики в еще более далекую Россию остановился здесь на время. Я был для них диковинной птицей, случайно залетевшей и задержавшейся здесь с подбитым крылом.

Новая Зеландия — такая маленькая страна, и расположена она так далеко от мест, где в мире происходят основные события, что киви всегда ощущают какой-то голод на причастность к событиям международного масштаба. И видно, одно присутствие русского создавало эффект такой причастности.

По утрам Гай уезжал на работу, а Мегги отправлялась за покупками. Возвращалась она к обеду.

— Игорь,— сказала она однажды,— мой зеленщик спросил сегодня: «Ты не боишься оставаться одна на весь день в доме с этим русским коммунистом?» И я ответила ему: «Если все русские коммунисты такие же, я готова поехать в Россию хоть сегодня же...»

«Рыбьи яйца»

Наступил день когда из госпиталя мне прислали костыли и сказали, что я могу ходить. С утра я выбирался в садик, разглядывал маленькие странные цветы на подстриженной лужайке, трава которой была, пожалуй, скорее не травой, а плотным мхом так было здесь влажно. Часам к пяти приезжал Гай. Он спускал легкую, похожую на каноэ лодку в реку на берегу которой стоял наш домик. Меня затаскивали в лодку и мы плавали по ней вверх-вниз по спокойной, но быстрой прозрачной воде. Впереди нас и по бортам, сторонясь лодки, разбегались и взлетали дикие утки, пробиваясь через деревья и кусты, обступившие реку со всех сторон. А у дна прозрачной реки стояли, шевеля плавниками и хвостами, ряды длинных темных рыб.

— Что это за рыба? — спросил я

— Форель,— небрежно ответил Гай.

— Форель? Слушай, Гай, достань мне удочку, и я буду ловить тебе к ужину кучу форели.

Гай долго хохотал в ответ и, когда успокоился, сказал:

— Рыбу в ручьях и реках в черте города ловят только женщины и дети. Мужчины могут делать это лишь за городом. И рыба отлично понимает это, так же как и дикие утки, посмотри, как много их в городе,— ничего не боятся. Никто не тронет ни их, ни утят. Другое дело на пустынном озере или реке в горах.

Наконец пришел долгожданный для Гая конец недели. Он и Джон Гамильтон отправились на рыбалку. К вечеру Гай вернулся с десятью большими, весом килограммов по восемь, лососями. В этот же вечер я молча, во все глаза, смотрел, как разделывают рыбу по-новозеландски. Несколько смелых ударов тесака — и огромная голова вместе с передними плавниками летит в корзину для мусора. Туда же летят хвост, другие плавники с их мышцами, кожа, содранная с рыбы. Остающаяся средняя часть тушки отсоединяется от костей и разрезается на добротные плоские куски. Их заворачивают в вощеную бумагу и складывают в морозилку — про запас. На столе осталась солидная красно золотистая горка икры.