Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1982 год

А уже новой зимой, когда Сересо почти до самых крыш был засыпан небывалым снегопадом, новый отряд штрейкбрехеров попытался прорваться к руднику. Тогда женщины с детьми стали бросаться под колеса тяжелых машин, чтобы не пропустить их к шахте. Мужчины тем временем возводили баррикады. Вызванные хозяевами наряды жандармов открыли огонь — Альберто Бустос получил тяжелое ранение.

— И что же ты думаешь? — Мануэль Невадо не может сдержать волнения.— Владельцы «Кримидесы» в конце концов пошли на уступки. Потом сами жители Сересо мне говорили, что им помогла астурийская закалка вожака, вся история борьбы нашего края. Вот что значит Астурия для Испании.

Пиратский берег

В поселок Кудильеро нужно ехать через город Авилес. К сожалению, в последние годы за ним закрепилась слава самого загрязненного города Испании. Трубы его металлургического, алюминиевого и стекольного заводов, предприятий по выработке удобрений, рыбной муки, консервов выбрасывают ежедневно в воздух многие тонны ядовитых веществ, превышая все допустимые санитарные нормы. Жители Мадрида, Барселоны, Бильбао, когда над их городами висит тяжелый смог, невесело шутят: «Это что! В Авилесе еще хуже». Причем находится этот городок в области, которая славится живописными горами, цветущими долинами, лесами, реками и в туристических проспектах именуется «испанской Швейцарией».

Но вот дымный, грохочущий даже ночью Авилес остался позади. В открытое окно машины полился запах трав и цветов. Птицы на все голоса приветствовали наступление утра. Впереди показался Кудильеро, уникальный в своем роде поселок. Его считают одним из самых красивых на побережье Бискайского залива. По крутым террасам взбегают в горы его домики-картинки, чтобы с высоты взглянуть на беспредельную голубую даль. И волны в здешней бухте шумят как-то по-особому. И жители говорят на языке, который уже не употребляется больше нигде в Испании,— на «писуэто», диалекте древнего кастильского.

...Шесть часов утра. Небо еще усыпано звездами. Но Кудильеро давно проснулся. В маленькой бухточке царит обычная для этого времени суета, неизменно сопровождающая выход в море местной рыбацкой флотилии — около сотни небольших суденышек, команда которых, как правило, состоит из трех человек. Последний раз опробованы моторы, рыбаки потихоньку отчаливают от берега.

Бискайский залив сегодня почти спокоен, а его простор кажется необозримым. Не случайно, видимо, сами испанцы называют залив «мар Кантабрико» — «Кантабрийским морем». Я обосновался на судне с громким названием — «Планета Марс», куда меня любезно взяли совершенно незнакомые люди. Кстати, это типичная черта астурийцев — готовность оказать услугу ближнему, искренняя благожелательность к другим, хотя порой эти качества скрыты от постороннего взгляда суровостью, неразговорчивостью. Главный человек на судне — я это понял сразу — Мануэль, крепкий мужчина лет шестидесяти. Сейчас он стоит за штурвалом, хмурый, безмолвный, осторожно проводя «Планету Марс» через прибрежные мели. Спокойствие Бискайского залива оказалось, если можно так сказать, напускным. Уже через полчаса нас начинает так бросать из стороны в сторону, что я ловлю на себе сочувственные взгляды трех рыбаков.

— В молодости я совершенно не переносил качку, да и в море, по правде говоря, меня совсем не тянуло,— как бы в утешение говорит Валериане Фернандес, пожилой рыбак, с выгоревшими от солнца не по-испански русыми волосами. Он дальний родственник Мануэля. Вдвоем они несколько лет тяжким трудом копили деньги, чтобы приобрести в кредит это судно.— Честное слово, мне всегда больше нравилось на твердой земле. Но отец приказал — и с двенадцати лет я стал рыбаком. Впрочем, иного выхода просто не было: у нас в Кудильеро все мужчины рыбачат, других профессий никто не знает. Вот и Амадор тоже заправский рыбак.

Валериано кивает головой на третьего члена команды, парня лет восемнадцати, который старательно перебирает снасти, готовит наживку. Через час десятки больших крючков будут опущены на полукилометровую глубину возле банки Пудре. Там обычно хорошо ловится мерлуза, которую охотно скупают владельцы магазинов и ресторанов. В нужном нам месте уже покачиваются на волнах около 30 суденышек, близнецов нашей «Планеты». По унылому выражению лиц соседей чувствуется, что клев сегодня плохой, особой удачи ждать не приходится.

— В это время лета рыба всегда берет неважно,— жалуется Валериано. Судя по всему, в этой компании молчальников он самый разговорчивый.— Вот по осени пойдет рыба, сразу за все неудачи рассчитаемся...

По вечерам о грядущих уловах мечтают в каждой семье Кудильеро. Оживленные разговоры об этом ведутся обычно за ужином, когда все в сборе. И люди с надеждой посматривают сверху, из окошек, на лежащий внизу залив, где приветливо подмигивает огонек старого маяка. А в море рыбак молчалив. Да и о чем говорить? Здесь каждый знает свои обязанности и старательно их выполняет. К тому же само «мер Кантабрико» чаще всего суровое, неласковое, с юных лет учит астурийца не только смелости, выдержке, но и известной замкнутости. Поэтому на нашем судне после того, как перемолвились словечком с неожиданным гостем, воцаряется тишина. Только не простая, умиротворяющая, а полная напряженного ожидания. Однако больше часа качаемся понапрасну: на палубе ни одной выловленной рыбы. Вдруг Амадор быстро заработал ручной лебедкой, и через три минуты из воды наконец появляется первая добыча — бесуго, крупный морской окунь. Эту рыбу испанцы традиционно подают к рождественскому столу. Впрочем, и сегодня, в знойный летний день, она не помешает.

А потом снова наступает долгое томительное ожидание. Во второй половине дня, после того как было поймано еще пять-шесть рыбин, Мануэль решает попытать счастья в другом месте. Короче, за двенадцать часов, что мы провели в море, с крючков снято не больше двух десятков окуней. Деловой Валериано тут же вслух подсчитал, что выручка от улова только-только покроет затраты на горючее. Ну, еще мелочь, которая пойдет семьям на уху. Я интересуюсь, как производится расчет и сколько будут просить рыбаки за улов на берегу.

— А мы сами ничего не просим, за нас все заранее просчитали другие,— неожиданно говорит Мануэль.— Сейчас русский сеньор может своими глазами увидеть, как все происходит.

Действительно, когда, усталые, опаленные солнцем, мы ступили на берег, навстречу вышли не только жены и дети рыбаков, не только праздные туристы, которые считают Кудильеро идеальным местом для летнего отдыха. На крохотной площади возле причала какие-то сноровистые люди уже распахнули двери небольшого помещения, окрашенного в розовый цвет,— рыбный аукцион. Они ловко подхватывали рыбины, которые подвозили на тележках или тащили на себе в ящиках рыбаки, бросали на весы и тут же, не говоря ни слова, выписывали квитанции. Никто из вернувшихся с лова даже и не пытался торговаться с этими очень спешащими мужчинами в белых куртках. Из многолетнего опыта рыбаки знали, что спорить с оптовиками — дело совершенно бесполезное. У торгашей-спекулянтов все: склады, холодильники, транспорт, обширные связи с владельцами магазинов, лавок, кафе, ресторанов. У рыбаков — ничего. Поэтому вид у оптовых покупателей вызывающий: «Не нравятся наши цены, вези сам в город, продавай. Посмотрим, кто у тебя купит, скорее протухнет весь улов». При мне ящик мелкой рыбы весом 12 килограммов оценивался в 50 песет. За сто километров отсюда в городе каждый килограмм будет продан посредником за те же 50 песет. Как видите, задача для первоклассника: 11 килограммов свежей вкусной рыбы достается оптовику практически бесплатно.