Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1986 год

— Думаю, что прежде городом должен стать районный центр Аян,— весело парирует Гарольд Николаевич.— Хотя в нем вдвое меньше жителей.

За шутками следовал разговор о заботах района, в который надо много ввозить, но мал выход его исконным богатствам: лесу, рыбе, строительным материалам, полезным ископаемым. Мая полыхала отблесками вечерней зари. Единственная грузовая артерия всего обширного района до первых зимников...

Утром мотолодка «Крым», основательно загруженная всем необходимым, стояла у «набережной» Нелькана. Вскоре мы смотрели на панораму села с середины реки. Россыпь домов на высоком лесистом склоне... Я представил «столицу Майского края» — так когда-то называли Нелькан — в конце минувшего столетия. Шесть русских семейств, по десятку тунгусских и якутских. Почти все заняты перевозкой чая, доставленного из Аяна зимой. Строили паузки, деревянные плоскодонные баржи, и ждали лета. Сплав днем и ночью по быстрой реке: до устья Май три-четыре дня, еще десять дней в пути по Алдану и Лене — и груз в Якутске. В обратный путь шли на купленных лодках, которые нагружали товарами: сахар, крупа, мука, ткани. Подрядив лоцмана и рабочих на тягу (бурлаков), тем же путем, но против течения, возвращались в Нелькан через 30—40 суток. Впрочем, приказчики предпочитали ехать на лошадях почтовым трактом. Это было втрое быстрее. Так же доставлялась и срочная почта...

Не включая мотор, мы безмолвно миновали окраины Нелькана. За первым перекатом Иван дал полный вперед. Тугой ветер, скачки на волнах. Через полсотни километров, близ устья Маймакана, мотор взвыл и заглох. Поскрежетав на камнях, мы выскочили на косу. Владимир налаживает спиннинг, смотрит на занятого с мотором Ивана.— Куда бросать, где тут рыба?

— Бросай, где сыро,— отшучивается Иван. Мы во всеоружии идем кто куда. В ближайшем омуте я выбираю понравившуюся мне щуку и тихо, прямо в зубастую ее пасть опускаю блесну...

К вечеру мы уже на подходе к знаменитой Ципандинской пещере. Входим в обрамленный деревянным срубом вход (когда-то здесь был холодильник местного колхоза). Ледовые сталактиты частично прикрывают вход в следующий зал, с которого и начинается галерея подземных лабиринтов. На другом берегу реки — бывшая Ципандинская станция Аянского тракта. Теперь здесь тоже монтерский пункт на линии связи между Якутском и Нельканом.

Поляна у Селендинской станции оказалась отличным местом для покосов. Пока мои спутники обсуждали свои проблемы, я прошел к строениям прошлого века, спрятанным в густых зарослях иван-чая. Неподалеку обнаружил старый могильник. Здесь были похоронены те самые «первожители» тракта. Я сбросил капюшон штормовки и долго читал витиеватую эпитафию усопшим...

Бывшая Селендинская станция стала первым в районе питомником якутских лошадей. Некогда поголовье этих замечательных неприхотливых животных составляло гордость этих мест. Поразительная особенность якутской лошади делает ее незаменимой — она и летом и зимой, подобно оленю, сама добывает корм. Здесь небольшое стадо из 28 лошадей на попечении Егора Николаевича Соловьева. Он живет с семьей. На лужайке мирно паслись лошадки, и мне показалось, что вот-вот появится из зарослей почтовый караван и раздастся окрик: «Эй, на станции, готовь лошадей на смену!...»

Аим, родное село Ивана Ильича, открылось к вечеру второго дня путешествия. Мы с Владимиром укладываемся на отдых прямо в кабинете Наумова. Благо было воскресенье. Из полуоткрытых дверей доносился шум дождя. Непередаваемо терпкий запах ошкуренных сосновых бревен витал в воздухе. Утром я с грустью смотрел на младшего Наумова. Теперь он не «боцманил», а мирно позировал рядом с мамой и младшими сестричками Аленой и Ирочкой. Снимки на память.

Нас в лодке осталось только двое. Течение стремительно проносит мимо Аима, и череда золотистых домов в темной зелени вскоре исчезает за поворотом. Вопреки обыкновению прошу Ивана дать мне «порулить» и сразу чувствую себя глухонемым, плавно парящим над зеркальной гладью реки. С особым волнением смотрел я на устье Юдомы — самого большого притока Май. Над старинной бревенчатой стенкой — защитой от паводков — редкие домики метеостанции. Когда-то Юдома видела дощаники обеих Камчатских экспедиций, когда-то и я поднимался вверх по реке с наивной надеждой найти какой-нибудь след тех давних событий...

Мелькнула гора Красивая. И снова неутомимая гонка к другой горе — Учугей Мыран, что по-якутски означает «Хорошая гора». Когда-то там, это я знал, произошла встреча писателя Гончарова с одним якутом, фамилию которого я крепко держал в памяти. На что я надеялся? Не лучше ли было задержаться в любезной моему сердцу Усть-Юдоме? Но бывает и такое, когда смутные догадки и не слишком реальные мечты становятся явью...

— Чабда теперь — два небольших домика со всякими пристройками,— поясняет мне Иван.

Мотор выключен, и лодку несет к левому берегу, где и в самом деле виднеются коньки почерневших крыш.

— Бушков Василий Николаевич,— представляется на берегу якут крепкого сложения так, словно давно ждал нашей встречи.

— Значит, вы,— припоминаю я «гончаровского» якута,— праправнук того самого Бушкова...

— Значит, так,— просто отвечает Василий Николаевич.— Да что это мы, однако, стоим и мокнем. Пошли в дом чай пить.

Хозяин принялся потчевать нас вареньем из голубицы. Потом появилась свежая жимолость, красная и черная смородина. Последовал рассказ об охте — крупной красной ягоде, похожей одновременно на смородину и виноград.

За чаем и рассказал мне Василий Николаевич о своем житье. Крепко осели Бушковы в этих краях. Четыре сына и шесть дочерей вырастил хозяин Чабды. Хоть и на пенсии, а работает метеонаблюдателем летом гостей да родню «на дачу» приглашает. Сам промыслом ягод охотой да заготовкой сена занимается. Первейшее в этих краях дело...

Утром, в густом тумане, мы тихо ушли на зимовья. И уже в лодке проверил я записи родословной хозяина Чабды. Да, у Егора Петровича Бушкова, с которым встречался автор «Фрегата «Паллады» в 1854 году был сын Василий. Внук Василия — Николай Федорович, рождение 1905 года — и был отцом ныне здравствующего Василия Николаевича. Нынешние Бушковы совсем не те, что при Гончарове. И высшее образование, и даже ученые степей? не редкость среди потомков первопоселенцев. Но все трудятся на родной земле...

В Усть-Мае, где мы с Иваном остановились у его приятеля в доме на высоком берегу Алдана, тропа испытаний кончалась. Наезженная дорога до Якутска — более древняя, чем Аянский тракт,— уже не имела прямого отношения к нашей истории

Мы стояли на берегу, любуясь панорамой Алдана и устья Май. Не здесь ли стоял Москвитин с братией готовясь в неведомое?..