Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1986 год

На заходе солнца я оказался свидетелем «корробори».

Корробори — это одновременно и танец, и музыка, и пение, и священная церемония. Музыку сопровождает танец, изображающий сцены из повседневной жизни, охоты, либо передающий содержание легенд. Многие корробори и по сей день сохраняются в тайне от белых и исполняются лишь в определенные периоды на особых священных участках земли. Их тайна ревностно охраняется старейшинами племени. Поэтому многие обычаи и ритуалы пинтуби обречены на вымирание вместе с их цивилизацией.

Перед началом корробори мужчины и женщины разрисовывают свои тела разноцветными пятнами и полосами. Наиболее характерный музыкальный инструмент — «диджериду»: длинный полый ствол дерева, в который музыкант дует как в рог, извлекая глубокий глухой звук. Другой музыкант при помощи пары чурок задает ритм. Сидящие вокруг женщины хлопают себя ладонями по бедрам в такт музыке. Дети с восторгом следят за танцем или носятся вокруг танцующих, поджигая кучи хвороста.

Я прошу моего гида перевести содержание песен. Вот что поют пинтуби. «Оглянись, отец,— умоляет сын, подползая к старику на коленях.— Я твой сын. Прости меня за непослушание и не отворачивайся от меня»; «Поднимается мужчина на высокую гору, а там — мед; гора ему говорит: «Здесь много меда. Съешь его весь и останься со мной». Но женщины говорят мужчине: «Возьми весь мед и вместе с ним возвращайся домой»; «Каньептар — песчаный берег моря. Гром и молнии испугали детей. Тогда все мужчины собрались вместе и запели, чтобы почувствовать единство».

Вместе с несколькими пинтуби я отправляюсь на поиски пищи.

Разделенные на семейные ячейки, аборигены в поисках пищи преодолевают ежедневно десятки километров. Но земля пустынна. Есть нечего, не хватает воды. Аборигены питаются кореньями, червями, змеями, мышами. Необходимость поиска пищи обостряет в них наблюдательность. Любой след, малейшее пятнышко на песке служат им указующей строкой, в которой они прочитывают, какая будет погода, есть ли поблизости вода, прошел ли тут зверь или человек.

Даже полиция белых австралийцев пользуется «блэк трэкерс» — «черными сыщиками», то есть аборигенами: с их помощью разыскивают скрывающихся преступников, а также путников, заблудившихся в пустыне. Аборигены ориентируются на местности «лучше всякого компаса», сказал мне один полицейский.

Идем к западу. Немилосердно жжет солнце. Пока мы ничего не обнаружили — ни одного кенгуру, ни единой змеи. И все же пинтуби не теряют терпения. Думается, умение терпеть — их главная отличительная особенность.

Наконец мои спутники останавливаются и раскапывают песок, пользуясь лишь деревянными орудиями. Вытаскивают из норы несколько мышей — прекрасный ужин. Один из аборигенов несет с собой постоянно тлеющую головешку, чтобы в любой момент разжечь огонь.

Неожиданно кто-то из них замечает какой-то особый куст. Все подбегают к нему, принимаются с энтузиазмом копать, вырывают из земли корни и вытаскивают из-под них белых жирных червей, которых немедленно принимаются с наслаждением сосать. Черви напоминают шелковые коконы. Мне тоже предлагают одного, но я не настолько голоден, чтобы разделить с ними удовольствие. Покрытый чешуей цивилизации, я гляжу на аборигенов и завидую их здоровому аппетиту.

Вечером мы возвращаемся в лагерь. Я встречаю там женщин и малышей, которых уже видел утром, когда те с деревянными мисками выходили собирать семена сухой травы. Сейчас они заняты выпечкой хлеба. Раздробив семена камнями, женщины кладут на тлеющие угли костра мышей, а вместе с ними и тесто, сделанное без всяких дрожжей, без соли; тесто не имеет никакого вкуса, оно пахнет золой и песком. Я же, укрывшись в своей палатке, питаюсь совершенно другими продуктами: консервированными, стерилизованными. Но если бы я родился и вырос среди этих людей и был бы одним из них, то преспокойно жевал бы червей, змей, коренья, отдающий золой хлеб из семян и получил бы тот же результат — не умер бы с голоду.

Наконец-то после многодневных исканий я нашел бумеранг. Выхожу на охоту вместе с пинтуби, которые шагают медленно, неторопливо, и разглядываю их оружие: копья и разнообразные бумеранги. Посчастливится ли мне увидеть их в действии?

Прошагав полдня и порядком измучившись, я наконец-то своими собственными глазами наблюдаю, как пользуются бумерангом. У себя дома в Италии я, помнится, невесть что воображал об этом оружии. Постигло ли меня разочарование? В какой-то мере да. Мне демонстрируют разнообразные типы бумерангов, но среди них только один, улетая, возвращается: легкий, словно игрушка, он годится, вероятно, лишь для охоты на птиц. Его запускают, бумеранг описывает круг в сотню метров и падает у ног метнувшего орудие охотника. Прочие бумеранги имеют более внушительный вид. Они тяжелее и острее. Ими пользуются для охоты на крупных животных. Благодаря своей форме они стремительно вращаются в полете и набирают такую скорость, что могут снести голову человеку или же срезать на приличном расстоянии достаточно большое растение. С аэродинамической точки зрения бумеранг представляет собой совершенное орудие. Аборигены интуитивно пришли к результату, для достижения которого другим потребовались бы годы расчетов и исследований.

Мое путешествие по Австралии завершается возле возвышенности Айерс-Рок, высящейся, словно монумент, посреди белесой пустыни Центральной Австралии. Это наиболее странное геологическое образование континента: красная, обточенная ветром скала, которая в результате игры солнечных лучей то и дело меняет свою окраску.

Сегодня скала носит имя ее белого первооткрывателя, но для аборигенов она по-прежнему остается Уруру, что означает «святилище». Я ходил вокруг нее и забирался в пещеры, где аборигены устраивали свои ритуалы. Есть пещера плодородия, пещера посвящения, пещера созерцания — с простыми, но выразительными наскальными рисунками.

По отвесным красным стенам я поднимаюсь на Айерс-Рок. Добравшись до вершины, сажусь поглядеть на пустыню, которая теряется за горизонтом, где, видимо, и оканчивается мир...

Вместе с сотнями туристов я ожидаю заката. Мы приехали сюда полюбоваться Айерс-Рок — уже не храмом, а памятником природы, который охраняется законом о национальных парках и за посещение которого нужно платить деньги.

И вдруг все замолкают: Айерс-Рок, Уруру, освещенная последними лучами солнца, превращается в то самое Нечто, становится той самой Силой, которой обладает лишь природа и перед лицом которой всякий человек, как в смерти, равен всем остальным.

В этот самый момент я ощущаю, как наполняется и становится осязаемым «пространство времени», связывая меня со всеми людьми, ушедшими и нынешними.