Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1996 № 01-02

Локе сложил ладони и заглянул Биргеру глубоко в глаза:

— Давай обсудим наше дальнейшее сотрудничество, Биргер. Ну-ка поведай мне, что бы хотелось тебе больше всего на свете?

Не успев опомниться, Биргер уже выкладывал свои самые сокровенные мечты, с которыми в свои двадцать восемь лет решил расстаться, зная, что они нереальны: деньги, известность, признание, девушки, дом просторней и красивей прежнего, на зависть всем родственникам и друзьям. Ему хотелось бы совершить что-нибудь большое, значительное, чтобы его имя появилось на первых полосах газет, а лицо — на экране телевизора; чтобы девушки мечтали о нем, а не высмеивали его робкие попытки ухаживания. И еще, он страстно желал бы…

Локе внимательно слушал и кивал, перечень совсем не удивил его.

Наконец поток красноречия Биргера иссяк.

— Ты — как раз тот человек, который нам нужен, — произнес Локе. — Прекрасно справляешься с бухгалтерской работой, у тебя талант организатора и хорошие связи. Дело в том, что я получил задание открыть наш филиал в вашей стране. И нам нужен дельный сотрудник, который взял бы на себя руководство им, когда я исчезну с горизонта.

Биргер слушал как завороженный. Локе рисовал заманчивые картины, но он так и не сказал, какого рода деятельностью предстояло заняться новой фирме.

Наконец Локе поднялся со своего места:

— Давай покажу, что именно может предложить наша фирма, и ты приступишь к работе.

Он подошел к массивному дубовому шкафу в глубине комнаты и поманил к себе Биргера.

Распахнул дверцу шкафа. За ней скрывалась еще одна, в которую было встроено старинное, в полный рост зеркало, поверхность у него была какая-то неровная. Биргера прошиб пот, по всему телу забегали мурашки: зеркало не было зеркалом. Желтый поток света расползся по поверхности, туда спроецировались темные силуэты его самого и Локе и тут же исчезли. Блестящая поверхность зеркала подернулась влагой. Потом все прояснилось… Локе показал ему все сокровища мира.

Он увидел старинный роскошный особняк с ухоженным садом вокруг. Сад был огорожен кирпичной стеной высотой в человеческий рост. От чугунных ворот вдоль аллеи дорожка, выложенная плиткой, вела в сторону застекленной беседки перед домом. Та часть сознания Биргера, которая еще продолжала критически оценивать происходящее, отметила, что подобных владении найдется, пожалуй, всего несколько даже в Вестканте [6] Весткант — традиционно фешенебельная часть Осло. , и каждое потянет на несколько миллионов крон…

Картина исчезла, другое разноцветное пятно закружилось по поверхности зеркала и сконцентрировалось в новое изображение: Биргер увидел самого себя в окружении восхищенных друзей, которые улыбались, почтительно выслушивая его афоризмы, смеялись до слез его остротам.

В этом элегантном молодом человеке, в котором он безо всяких сомнений узнавал себя, было что-то совершенно незнакомое. Иная манера держаться, какая-то подчеркнутая самоуверенность.

И снова радужные полосы поползли по зеркалу. Он увидел себя, сидящим в сумерках на диване между двух пухленьких полураздетых девиц; обе с улыбкой прижимались к нему, и он никак не мог решить, какую выбрать.

В этой темной, запыленной комнате, стоя перед зеркалом, Биргер Боруд созерцал те соблазны, о которых всю свою жизнь он мог только мечтать. Голова закружилась от восторга. Тело покрылось испариной.

И вновь зазмеились цветные полосы, возникла новая картина:

Прекрасный домик у моря с собственным пляжем. Газетный заголовок: «Биргер Боруд — поп-сенсация года». А вот и он сам на борту воздушного лайнера среди пассажиров бизнес-класса рядом с ослепительной рыжеволосой дамой в мехах.

Изображение погасло. Биргер Боруд стоял в изумлении, не зная, что и подумать и что сказать. Губы Лоне растянулись в улыбке.

— Все это я могу дать тебе, если станешь служить у меня.

Блеск фантасмагории лишь слегка приглушался в сознании Биргера тонкой пленкой из соображений мелочного здравого смысла и прописных истин, которые и составляли его картину мира. И этот мыльный пузырь лопнул. Биргера охватило веселье. Вдруг стало совсем легко. Мир, полный безграничных возможностей, расстилался перед ним. Он кивнул:

— Я хочу взглянуть на договор.

Локе нашел на столе какую-то бумагу и поднес ее к свету. Перед глазами Боруда заплясали строчки.

Это был самый удивительный документ, который он когда-либо читал в своей жизни:

«С сего дня между Биргером Борудом и Эдвардом Локе заключается следующий договор: Боруд, находясь в здравом уме и твердой памяти, берет на себя обязательства основать «Институт всех проблем» в Норвегии, а впоследствии взять на себя и руководство таковым на материальные средства, полученные от Локе, и в соответствии с его указаниями; Боруд получает вознаграждение, масштабы которого, как засвидетельствовано подписью, полностью согласованы с Локе. Фундаментом данного договора является полное взаимопонимание сторон. Действие данного договора может быть приостановлено только по взаимному соглашению сторон. Его действие ограничивается только рамками норвежского законодательства.

Обе стороны обязуются приложить все усилия в следовании как букве, так и духу данного соглашения.

Осло…»

Локе поставил свою подпись — какую-то длинную закорючку, совершенно непохожую ни на одну из тех многочисленных подписей, которые Биргеру Боруду довелось видеть, работая бухгалтером.

Естественно, документ не был юридически оформлен, для этого он был слишком расплывчатым. И тем не менее у Биргера было ощущение необходимости смириться с этим в собственных интересах.

— Здесь ничего не сказано о рабочем времени… — заметил он.

Локе добродушно усмехнулся:

— Как только войдешь в курс дела, работа будет отнимать у тебя не более трех-пяти часов ежедневно.

Небольшая часть дотошного бухгалтерского мозга Биргера начала вычислять преимущества и возможные неудобства. «Такая перспектива, — прошептала эта часть мозга, — может рассматриваться как соответствующая пункту «Полное взаимопонимание».

Локе протянул ему ручку.

Биргер решился — он схватил ручку и поставил свою корявую подпись.

Волна радости захлестнула Биргера. Он свободен, он сумел принять решение. Теперь можно было небрежно развалиться в высоком кресле.

— Когда я должен приступить?

Какое это было наслаждение — видеть выражение лица Антонсена, когда он сообщил, что увольняется, а заодно высказать все, что думает об их конторе и самом Антонсене. Как на крыльях, упиваясь трепетным чувством свободы и уверенности, несся он по коридору, мимо комнат, в которых сидели, зарывшись в бухгалтерские счета, несчастные сотрудники с молчаливыми, угрюмыми лицами. Он улыбался и кивал этим серым лицам, а потом расхрабрился настолько, что впервые за все время послал воздушный поцелуй вахтерше. Она закрыла глаза от столь неслыханной дерзости со стороны этого молодого человека, потом просияла и изобразила губками ответный поцелуй.