Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1996 № 01-02

Вскоре Биргер Боруд смог переложить управление всеми компаниями на компьютер. В нужный момент он имел возможность просмотреть какие угодно счета любой из дочерних компаний и убедиться, взглянув на колонки цифр, в неуклонном росте прибыли из месяца в месяц.

Достигнув определенного предела, «Институт всех проблем» и его филиалы стали расширяться сами по себе. Скоро выяснилось, что первый компьютер уже не справляется и его необходимо заменить на более мощный. Вместо тридцати сотрудников их стало сто, потом триста, возникла необходимость расширить конторские помещения, и скоро они занимали уже целиком все здание.

Ни об одном из сотрудников Биргер не мог сказать, чем же собственно тот занимался. Они приходили и уходили с работы когда вздумается. Многие новые сотрудники внушали неприязнь, но он изображал приветливость по отношению к ним: было в них какое-то безразличие и пустота, сидели ли они за письменными столами или суетились, выполняя какие-то мистические поручения, лица у них при этом были всегда какие-то невыразительные, безжизненные. Повсюду стояла зловещая тишина, лишь изредка хлопала дверь, жужжал телефон или раздавался чей-то возглас и никогда — смех. В общем, обстановка была тягостная.

Надо всем царил Локе. Его присутствие не было навязчивым, но он всегда незримо был рядом, а вкрадчивая улыбка и угрюмый взгляд нависали над конторой как застарелый запах табака, который никак не выветришь из штор. Биргеру никогда не доводилось видеть, как Локе приходит в контору или уходит из нее. Складывалось впечатление, что Локе постоянно обитал в своем небольшом кабинете. Конечно же, это невозможно. Ведь были же у него обычные человеческие потребности в еде, отдыхе, развлечениях. Из своего кабинета он постоянно следил за деятельностью всей их огромной фирмы через Биргера и других сотрудников, которые приходили и уходили когда вздумается.

Биргеру грех было бы жаловаться на то, как Локе выполнял условия договора, хотя официальным жалованьем он не мог похвастаться — основной доход шел от другого: постоянные выигрыши на скачках, выигрыши в лотерее, успех во всех делах там, где раньше его всегда ждала неудача. Биргер просто-напросто совершенно переменился. Он, всегда робкий по самой сути своего характера, стал открытым, уверенным в себе, центром притяжения для всех. Вокруг него появились толпы друзей и восторженных почитателей. После стремительной трехдневной осады соседская девушка полностью покорилась ему. На этом, собственно, его увлечение ею и закончилось, если не считать тех милостиво назначенных свиданий, после того, как она звонила ему и рыдала в трубку, говоря, что не может без него жить. Порой он собирал целый гарем — связывать себя обязательствами ему совсем не хотелось. И почему он должен отказываться от главных жизненных удовольствий, особенно если все эти женщины приходили к нему сами и буквально вешались на шею?

Он переселился в тот самый сказочный особняк, который Доке показывал ему в зеркале. И вот каждый вечер особняк наполнялся звуками песен, смехом гостей. Как-то он спел перед своими восторженными гостями несколько шлягеров, они прямо-таки впали в экстаз от необыкновенного тембра его голоса, мелодичности, интеллектуальной глубины текста; один из его друзей, работающий в фирме грамзаписи, убедил Биргера подписать с ним контракт. Первый же его диск имел ошеломляющий успех. Затем последовали выступления по радио и телевидению, после чего на него обрушилась целая лавина писем поклонников. Его не оставляли в покое. Он был засыпан всевозможными предложениями; школьницы присылали ему письма, залитые слезами, не давали проходу, где бы он ни появлялся.

Он заимел и домик у моря. Этот домик стоял в потаенном месте, где в любой момент можно было укрыться с какой-нибудь своей избранницей, когда все остальные начинали уж очень докучать ему. Рождество он праздновал в Буэнос-Айресе вместе с наряженной в меха ослепительной рыжеволосой красавицей, с той самой, которую он видел тогда в зеркале.

Правда, вся эта творческая деятельность требовала времени. Слава Богу, основная работа становилась все менее и менее обременительной. Дела в фирме шли полным ходом, при этом выходило так, что эффективность его собственных действий могла бы повергнуть в изумление даже Антонсена. Через год он уже мог позволить себе лишь изредка забегать в контору, проводя в ней несколько часов в неделю.

Биргер Боруд достиг в жизни гораздо больше, чем он мог когда-либо мечтать. Он мог бы купаться в счастье.

Но этого почему-то не было.

Всякое новое удовольствие приедалось уже через несколько дней. Он уже был не в состоянии радоваться своим триумфам, которые следовали один за другим с неотвратимостью календарных дат. От него не требовалось усилий, чтобы достичь желаемого, никакой борьбы, упорства в преодолении трудностей, самоотречения. Не было ни напряжения, ни предвкушения радости по мере приближения к цели, ни пьянящего сознания достигнутого успеха — ничего этого не было.

И ему нечему было больше радоваться.

Когда-то давно, еще работая помощником бухгалтера, он накопил денег, чтобы съездить в отпуск на Майорку. Всю зиму он посещал курсы испанского языка и с помощью прилежания и зубрежки сумел запомнить около сотни слов, усвоил несколько устойчивых выражений, несколько грамматических правил. У него голова закружилась от гордости, когда он впервые, запинаясь, пролепетал свой заказ в ресторане по-испански и кельнер понял его! Это явилось для него гораздо большим достижением, гораздо большей радостью, чем та, которую он испытал, когда вышел его первый платиновый диск.

Он заметил, что всякое удовольствие стало для него пресным, внутри себя он ощущал пустоту, все большую пресыщенность, отчаяние. Его стали посещать неясные мысли о том, какой должна быть настоящая жизнь: упорная борьба и испытания, бездны и вершины, победы и поражения. Постепенно он осознал, что если и приобрел все сокровища мира, то заплатил за это слишком дорого — он отдал за них главное — радость жизни.

Локе посмотрел на него, как всегда приветливо улыбаясь:

— У меня есть для тебя весьма важное поручение, Биргер Боруд. Как я уже говорил, постепенно тебе предстоит взять на себя управление нашей фирмой. До настоящего времени ты прекрасно работал, но, прежде чем ты возьмешь полностью в свои руки бразды правления, я хочу испытать тебя. Я уезжаю на неделю и хочу, чтобы на этот период ты бы взял руководство на себя.

Биргер кивнул. Он не задавал вопросов, уже давно усвоив, что Локе сообщал другим только то, что сам считал нужным.

Локе перевел взгляд в угол комнаты, Биргер мгновенно невольно посмотрел туда же. Там были сложены какие-то плоские, упакованные в картон предметы, штук восемь-десять.