Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1994 № 06

Кстати, убедить Флейшмана было куда легче, чем когда-то Райха. Начать с того, что еще в колледже он серьезно занимался философией и целый семестр изучал Уилсона и Гуссерля. А когда мы продемонстрировали наши ПК-способности, он полностью поверил нам. У Флейшмана был с собой мячик из цветной кожи, который он купил для внучки; Райх заставил этот мячик носиться по комнате. Я напрягся и начал двигать по полу книгу, а потом — осу, злобно жужжащую над столом. Пока мы объясняли, Флейшман постоянно приговаривал: «О Господи, все сходится». Оказывается, одну из центральных концепций своей психологической теории он назвал «налогом на сознание». Теперь-то мы объяснили ему, кто облагает нас этим налогом: паразиты разума.

Так Флейшман стал нашим первым учеником. Целый день мы просвещали его, рассказывали о том, что сами знали: как обнаружить присутствие паразитов, как защитить свой мозг от них. Этого пока было достаточно. Но он сразу ухватил главное: человек при помощи особых приемов защищает от разграбления территорию, которая принадлежит ему по праву, — страну своего разума, и стоит ему узнать о существовании этой страны, как уже ничто не в силах помешать человеку заявить о своем праве на нее. Завеса тумана приподнимается, и человек становится путешественником по собственному разуму, подобно тому, как путешествует он по морю, по воздуху и в космосе. Все, что он с этого момента делает, зависит только от его воли. Можно совершать увлекательные прогулки по новым землям, а можно заняться составлением их подробной карты. Мы объяснили ему, почему не решаемся использовать психоделические препараты и рассказали, что нового мы привнесли в феноменологию.

После проделанной работы разыгрался зверский аппетит, а вслед за обедом наступил черед Флейшмана поделиться своими соображениями. Как психолог он знавал многих людей, интересовавшихся теми же вопросами. Двое из них живут в Берлине: Олвин Куртис из Хиршфельдского института и Винсент Джиоберти, бывший студент Флейшмана, а ныне профессор университета. Рассказал он и об Эймсе и Томпсоне из Нью-Йорка, о Спенсфилде и Алексее Ремизове из Йеля, а также о Шлафе, Герцоге, Хлебникове и Дидринге из Массачусетского института. Тогда же он упомянул имя некоего Жоржа Рибо, человека, который чуть было не погубил нас…

В тот же вечер мы впервые услышали о Феликсе Хэзарде. Райх и я не слишком разбирались в современной литературе, но у Флейшмана был естественный интерес к произведениям Хэзарда. За этим автором закрепилась определенная репутация среди авангардистов, в его книгах странным образом сочетались садизм, научная фантастика и вселенский пессимизм. Один ночной клуб в Берлине выплачивал ему постоянный гонорар только за то, чтобы Хэзард приходил туда и высиживал какое-то время, а извращенцы, являвшиеся основными посетителями клуба, в это время могли полюбоваться на него. Флейшман рассказал о некоторых книгах Хэзарда и добавил любопытную подробность: оказывается, в молодости он увлекался наркотиками, теперь же вынужден лечиться. Все факты указывали на то, что Хэзард был одним из «зомби», которого обработали паразиты сознания. Флейшман встречался с ним всего лишь раз, однако не испытал особого удовольствия от этой встречи. Он даже записал в своем дневнике: «У Хэзарда мозг — словно свежевырытая могила». Несколько дней после встречи у Флейшмана оставалось чувство подавленности.

Перед нами встал вопрос: работать нам вместе или же Флейшман должен вербовать союзников на свое усмотрение? Решили, что второй вариант нам не подходит — втроем было легче и работать и решать стратегические задачи. С другой стороны, вполне возможно, что времени у нас гораздо меньше, чем мы предполагаем. Главное на нынешний момент — создать маленькую армию людей с высоким интеллектуальным потенциалом. С приходом каждого нового человека нам будет все легче объяснять задачу — ведь куда проще было убедить Флейшмана вдвоем, а когда нас будет достаточно много, мы сможем убедить и весь остальной мир. И вот тогда-то и состоится главное сражение…

Сейчас трудно представить, до чего же откровенны мы были в то наивное время! Впрочем, не забывайте, что до сих пор нам сопутствовала удача, и мы всерьез поверили в неспособность паразитов атаковывать тех, кто знает о них.

Помню, как по дороге в аэропорт Флейшман смотрел на толпы людей, снующих по ярко освещенным улицам Анкары, и затем сказал: «Такое чувство, будто я умер в этот уикэнд и возродился совсем другим…» А потом, в здании аэровокзала, он добавил: «Странно, все эти люди кажутся мне спящими. Они же просто сомнабулы». Мы поняли — волноваться за Флейшмана не стоит. «Страна сознания» уже овладела им.

А дальше все стало происходить так стремительно, что вся следующая неделя показалась единым залпом событий. Через три дня Флейшман вернулся с Олвином Куртисом и Винсентом Джиоберти. Он прилетел в четверг утром и улетел в пять вечера. О таких ребятах, как Куртис и Джиоберти, мы могли только мечтать, особенно по душе пришелся Куртис, который воспринимал проблему, исходя из положений экзистенциальной философии; в своих исследованиях он почти подошел к мысли о существовании паразитов. Беспокоило лишь одно: Куртис тоже упомянул имя Феликса Хэзарда и еще больше укрепил наши подозрения в том, что Хэзард — непосредственный агент паразитов, «зомби», чей мозг полностью подменили во время наркотического беспамятства. Похоже, у многих Хэзард вызывал ощущение скрытой злой силы, которое юные нервические особы женского пола находили весьма возбуждающим. Как и на Флейшмана, этот писатель произвел на Куртиса неприятное впечатление. Но, что хуже всего, Хэзард уже дважды насмехался над работами Куртиса в берлинском авангардистском журнале. Значит, паразиты взяли след Куртиса, и ему стоит быть повнимательней.

Не будь мы такими кретинами, давно бы уже прикончили Хэзарда — труда это не составляло. Флейшман успел развить свои зачаточные ПК способности до такой степени, что еще немного тренировки — и он смог бы подтолкнуть Хэзарда под машину, которую вел бы Куртис или Джиоберти. Но мы конечно не могли пойти против совести. Нам было трудно осознать простую вещь: ведь Хэзард уже мертв, проблема лишь в том, как сделать его тело бесполезным для паразитов.

В течение следующих трех недель Флейшман каждый уикэнд приезжал к нам и привозил все новых и новых союзников — Спенсфилда, Эймса, Касселя, Ремизова, Ласкаратоса (из Афинского университета), братьев Грау, Джонса, Дидринга и даже первую завербованную женщину.

Сигрид Эльгстрем из Стокгольмского института. За двадцать дней все они прошли через нас. Относился я к этому неоднозначно. Конечно, хорошо, что к тайне приобщаются все новые адепты, и мы с Райхом уже не были в одиночестве, но в то же время я беспокоился, как бы кто из посвященных не сделал ошибку и не встревожил паразитов. Хотя я убеждал себя в том, что паразиты не так уж опасны, инстинкт все же подсказывал не отменять режима секретности.