Журнал Поляна - Поляна, 2013 № 03 (5), август

Главный редактор

Олег СОЛДАТОВ, olegs@rusedit.com

Редакционная коллегия

Александр ГРИНЧЕНКО, Андрей КОЗЛОВ, Нана ЧАТЫНЯН

Редакционный совет

Борис ИЛЮХИН, Татьяна КАЙСАРОВА, Сергей МАГОМЕТ,

Михаил САДОВСКИЙ, Игорь ХАРИЧЕВ

ДизайнерЕлена КОЗЛОВА

КорректорМария ВЯЗИГИНА

Технический редакторНаталья ТИМЧЕНКО

Менеджер по подпискеОльга САВИЦКАЯ, itj@mail.ru

Индекс по каталогу Агентства «Роспечать» — 84959

Раньше я краем уха что-то слышал о республике Ужупис.

Это такой райончик в городе Вильнюсе, который в шутку объявил о своей независимости, выбрал президента, премьер-министра, министра иностранных дел и даже королеву, единственная, но почетная обязанность которой — «красиво сидеть».

Ужупис имеет свои собственные: гимн, флаг, герб, денежную единицу, армию из двенадцати человек, конституцию, в которой сказано, например, что «человек имеет право лениться» или что «человек обязан помнить свое имя».

В общем, прикольно. Но больше ничего я об этой республике не знал.

Случилось так, что с Ужуписом мне пришлось познакомиться непосредственно.

Несколько лет назад я поехал в Вильнюс. Не полетел самолетом, а именно поехал. На поезде. И тут не могу не побрюзжать.

Стало как-то скучно летать самолетами. Пассажир в самолетах пошел какой-то неразговорчивый. Угрюмый и деловой. Или сонный.

Больше всего в самолетах меня раздражает молчаливое выяснение отношений локтями.

Возможны четыре варианта.

Вариант первый. Ты уселся в самолет одним из первых и успел удобно положить локти у основания подлокотника. Скромно, но властно.

Вариант второй: это место уже скромно, но властно занял локоть соседа, и ты, как сиротка, пристроил свой локоть на краешке подлокотника.

Вариант третий: твой сосед имеет очень толстые локти и очень наглый характер, а значит — он по-пахански занял весь подлокотник, и ты гордо и обиженно сложил руки на груди.

И, наконец, вариант четвертый: толстый, наглый пахан — это ты, и обиженно гордится твой сосед.

И ни в каком гражданском или уголовном кодексе ничего не сказано про локтевые права соседей по самолету.

И какие уж тут задушевные беседы в этих локтевых аэроджунглях?

Кроме того: даже если вдруг тебе уж и приходится беседовать с боковым конкурентом по локтю, то непременно с перманентно свернутой набок головой. А это ужасно.

Один раз, когда я летел в Америку, мне пришлось восемнадцать часов беседовать о соблюдении демократических прав и обязанностей граждан РФ и США с одним американцем. Улыбчивым придурком из Джорджсити, штат Оклахома. Более занудной, долгой и бесполезной беседы в моей жизни не было.

Да еще трое суток после этой оклахомской пытки я ходил со свернутой влево башкой и мучительно-дебильной улыбой с правой стороны лица.

То ли дело — если ты в поезде, особенно в купе!

Конечно, сосед по верхней полке может, слезая с полки, сделать тебе сначала хук пяткой в нос, а потом апперкот коленом в ухо. Но это — факультативно. Да к тому же после этого нокдауна в 99 % случаев сосед начинает самым куртуазным образом извиняться. А ты, конечно, начинаешь говорить, что нос — это ерунда, что он у тебя и так сломан, и что в припухшем ухе даже есть некий шарм и обаяние.

И между вами обязательно завязывается милейшая беседа, и всегда о чем-нибудь крайне интересном и приятном.

И при этом не надо, как йог-паралитик, сворачивать набок шею. Потому что твой сосед по купе — вот он, сидит напротив и улыбается доброй улыбкой Айболита. И все ваши четыре локтя мирно лежат на столике. А между вами стоит, к примеру, ладошка кизлярского коньячка. И с этикетки Петр Иванович Багратион с сочувствием и завистью смотрит на аккуратно нарезанные, скажем, лимончик и сервелатик. А за окном несутся, предположим, бескрайние осенние просторы: рубиново-золотые россыпи лесов и жемчужно-аквамариновые небесные дали…

Словом, поезд есть поезд. И этим все сказано.

Про коленки, лимончик и Багратиона я вспомнил, потому что почти все именно так, хотя и с некоторыми модификациями, произошло несколько лет назад, осенью, когда я ехал поездом Москва-Вильнюс.

Нас в купе было всего лишь двое: я и мужчина лет пятидесяти с затаенно озорным, но очень интеллигентным лицом. Лысый, в очках и с серебристой седой эспаньолкой.

— Здравствуйте, — сказал он, заходя в купе.

И в этом «здравствуйте» угадывался едва уловимый, но веский, как капля коньяка в кофе, прибалтийский акцент.

— Здравствуйте, — быстро свесился я с верхней полки и с присущей мне ловкостью смазал прибалту локтем по лысине. Удар, к счастью, получился скользящий и легкий.

— Ой, извините, ради бога! — воскликнул я.

— Ничего страшного. Каждый человек имеет право на неосторожность. — Мужчина улыбнулся.

— Простите! Я честное слово…

— Я уже вас простил. Лысые люди имеют право прощать не лысых. И наоборот. Меня зовут Альгирдас. Альгис.

— Владимир.

— Очень приятно.

— Очень приятно.

Мы пожали друг другу руки. И поезд тронулся.

— Ну что ж, дорога нам предстоит долгая, Владимир. Думаю, каждый пассажир поезда имеет право в дороге немножко выпить. Как вы относитесь к трауктине?

— Мне очень стыдно, но я не знаю, что это такое.

— Ничего удивительного. Не каждый человек на земле знает, что такое литовская трауктине. Но каждый имеет право рано или поздно ее попробовать. Трауктине — это настойка. Я предпочитаю трауктине «Трейос девинерис».

— Знаете, Альгис, я не знаю литовского языка, но по образованию я лингвист. И сдается мне, «Трейос девинерис» переводится как «Три девятки».