Журнал Российский колокол - Российский колокол, 2016 № 1-2

– Не будем про биографии, их пишут люди в зависимости от потребностей властей, – резанул я.

Мы помолчали, я осознавал: в этом месте много лет назад произошла трагедия. Двое мужчин на пистолетах выясняли отношения и отстаивали собственное достоинство. Ничего нельзя было изменить тогда и тем более сейчас. Минут через пять пошли обратно. Бэла шла немного впереди. Неподалёку расположились неказистые строения, скорее всего, здесь жил обслуживающий персонал, ухаживая за клумбами, подкрашивая и поддерживая место дуэли в надлежащем порядке.

Неожиданно из близлежащих кустов самшита выскочила большая собака чёрной масти с коричневыми подпалинами и бросилась к нам, стремительно набирая скорость. Я никогда не видел такую породу, много лет спустя, когда мода на собак достигла бешеной популярности, вспомнил свою первую встречу с ротвейлером. Никто из спутников особой тревоги не показал, но у меня почему-то всё внутри напряглось. Собака приближалась. Когда до неё оставалось метров двадцать, Бэла остановилась и посмотрела на меня. Я увидел бледное, искажённое ужасом лицо.

«Собаки чувствуют, когда их боятся», – пролетело в голове.

Вдруг безотчетно, подчиняясь какому-то странному воинственному инстинкту, я шагнул вперёд и закрыл путь здоровенному кобелю, который сделал ещё несколько прыжков, оскалив ужасные клыки. Я замер в оцепенении. Выпученные глаза собаки упёрлись в меня словно смертельный взор пистолетного дула, из которого должна была вылететь пуля. Страх и мужество, вступившие в единоборство, отчаянно завибрировали во всём моём существе. На всю жизнь запомнилось мне это невыразимо жуткое состояние на грани жизни и смерти. Впоследствии я не раз думал, что Лермонтов, вероятно, испытывал то же самое, ожидая роковой выстрел Мартынова.

– Стоять! – выкрикнул я уверенно и понял, не сойду с этого места, если набегут ещё десяток этих тварей. Собака остановилась, её большие красные глаза смотрели на меня, устрашая своей неприязнью и ненавистью. Она зарычала, но я не дрогнул, что-то первобытное бурлило, распирало и наполняло меня, руки чесались, хотелось схватить животное за горло и душить, душить, чтобы не видеть и не переживать неопределённость, которая навалилась на меня, наполняя одновременно страхом и отвагой.

Время остановилось, руки Бэлы легли мне на плечи, она уткнулась в мою спину, с левой стороны кто-то убегал, быстро удаляясь.

«Это Фарид», – отметил я равнодушно. Рычание продолжалось, я стоял неподвижно, из последних сил заставляя себя не двигаться.

– Карай, нельзя! Фу! – неожиданно прозвучал уверенный мужской голос.

Собака закрыла громадный рот, яростный оскал исчез, она словно заскучала, но продолжала смотреть на меня уже с любопытством, а по моей спине стекало что-то холодное. Я повернулся к Бэле, бледность ещё не сошла с её лица, но она, пытаясь улыбнуться, сбивчиво проговорила:

– Спасибо… Меня в детстве напугали здоровенные кавказские овчарки. Пастухи меня спасли, но я до сих пор боюсь бродячих собак…

Из-за кустов вышел человек экзотической внешности, в суконной черкеске с газырями и мягких сапогах.

– Извините, недоглядел, – сказал он вежливо. – Карай умный пёс, никогда со двора не выходил, не знаю, что с ним случилось.

Злость вдруг вскипела и заполнила мою душу, вытеснив волнение, пережитое перед лицом смертельной опасности. Вот как!

«Извините – недоглядел»? И всё? Инстинктивно я сжал кулаки, сделав движение к невозмутимому черкесу, но Бэла почувствовала напряжение, которое набухало во мне, взяла меня под руку и повела к машине. Я не упирался, почувствовал слабость во всём теле, такое со мной случалось, когда отношения накалялись и выходили за рамки традиционно вежливых.

«Всё проходит», – говорил Соломон.

Мы подошли к машине. Я спросил у водителя, не приходил ли Фарид.

– Пробегал минут пятнадцать назад, весь взъерошенный, сказал, что ему срочно надо куда-то…

Разговаривать не хотелось, сели в машину и, когда подъехали к проходной, я предложил Бэле отвезти её домой. Она отказалась.

На другой день документы были готовы. Седой бухгалтер приветливо встретил меня и, улыбнувшись, сказал, что выставит счёт на инкассо, а задолженность можно погасить потом.

– А аппарат когда получу?

– Сейчас. Вот ваши накладные и пропуск на три аппарата.

Его слова меня удивили. Я едва не сказал, что мне обещали только один, но благоразумно промолчал.

– Езжайте на склад, ворота справа от проходной, по центральной аллее, пока не упрётесь в склад готовой продукции. Всегда рады вас видеть.

– Спасибо, до свиданья, – произнёс я, немного озадаченный приветливостью персонала, который вчера разговаривал со мной свысока.

«Чудеса – три аппарата!» – подумал я. Радостный, выскочил на улицу, водитель понял, что всё отлично, и завёл машину.

– Сегодня будем дома? – спросил он с надеждой.

– Ты раньше не спешил, – сказал я с иронией.

– Меня жена ждёт.

– Жена? Меня тоже ждёт, – вспомнил я. Водитель смотрел на меня с укоризной. За пять лет работы мы попадали в разные переделки, но никогда он не смотрел на меня так.

«Меня ждут жена и Алина, которой 4 года, но за два дня я о них не вспоминал», – подумалось мне. Из проходной вышла Бэла и, подойдя к нам, спросила, всё ли в порядке.

– Просто восхитительно! Спасибо тебе за три агрегата, – сказал я улыбаясь.

– Ничего не надо. Я уезжаю в Ставрополь на совещание. Мы увидимся в Тамани?

– Естественно! Весь район оповещу, чтобы поддержали нашу дружбу, – ответил я, но комсомольского задора не почувствовал, в душе были сумерки.

– Я спешу…

– До свидания! – сказал я печально.

Бэла кивнула, повернулась и медленно пошла к автомобилю, за рулём которого сидел Фарид. Мне не хотелось его видеть. Я поднялся в машину, достал из пачки документов пропуск.

– Поехали!

Через шесть часов мы въезжали в Краснодар, но я не чувствовал себя победителем даже на другой день, когда начальник поздравлял меня с успешно выполненным заданием и грозился выписать премию по итогам квартала.

Полищук Михаил Иванович – заместитель председателя Балтийского отделения Союза писателей России Виталия Шевцова по международным контактам.

Родился в Москве 16 мая 1948 года. Учился в Ленинграде. Инженер-океанолог. Много, до 1998 года, ходил в море. Основной район работ – Антарктика. В 1987 году защитил диссертацию – кандидат географических наук.

С 1972 года по настоящее время проживаю в Калининграде. В системе Атлантического научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии проработал с августа 1972 до апреля 2014 года.