Журнал Российский колокол - Российский колокол, 2016 № 1-2

И пока я плёлся сзади по огородам, невольно разглядывая её краешком глаза, к удивлению, обнаружил, что безнадёжно влюбился. И пусть учёные в один голос утверждают, что должно пройти не менее тридцати шести часов, прежде чем мужчина это почувствует. Врут они всё, бездельники!

Место мне определили в недостроенном приделе. Окна, двери и всё прочее есть, отопление только не подключено. Но какое отопление летом! И какая разница, где спать? За день так ухайдакаешься на тракторе – на голой земле уснёшь. Кормят в уборочную страду прилично. Колхозная столовая рядом, за полем подсолнухов. Своим присутствием Елену Васильевну, так я её сначала называл, обременять никто особо не собирался. А каким образом колхоз компенсирует материальные и моральные затраты этой семьи, меня совершенно не интересовало.

Сначала Елена Васильевна, потом стала Лена. И будто всю жизнь её знал. Будто на одной улице мы с ней выросли. А ей это нравилось. А мне нравилось наблюдать, как она по хозяйству суетится: кур кормит, интересные, оказывается, животные. Или бельё развешивает. Выгнется вся, встав на цыпочки.

Росточка-то она небольшого. Тянется к верёвке, а всё то, чем хвастаться не грешно, непроизвольно перед моими глазами демонстрируется. Не хочешь – залюбуешься. Правда, было это всего несколько раз за всё время, пока я жил в их доме. Летом в деревне некогда рассиживаться. Да и не за этим меня сюда за сотню вёрст привезли.

Хозяйка, хоть и работает, дом без внимания не оставляет.

А я никогда не наглею. Дров там надо в баню нарубить или воды в ту же самую баню натаскать – никаких проблем! Однажды с ремонтом двигателя машины мужу ее помог. Я в автомобильных двигателях хорошо разбираюсь. Вот несколько часов и повозился.

А там картошку время пришло мотыжить. Как не помочь хорошим людям! Прожил всю жизнь в городе, картошку отродясь не мотыжил. Но освоился быстро. И тяпкой посёк, видимо, я этой самой картошки немерено. Только и делал, что на Елену Васильевну таращился. Очень уж красиво, простите за каламбур, красивые женщины работают. Глаз не оторвёшь!

Времени-то, чтобы откровенно поговорить, в этот раз много было. Меня из вежливости похвалили. Я – алаверды, в ответ. Но только не из вежливости, а начистоту.

И так, исподволь, с полунамёков, вроде бы да как бы, перешли на личности. В глаза правду-матку про свои чувства леплю, а сам за личину шута прячусь. «Где бы такую женщину, как вы, Елена Васильевна, отыскать? – говорю. – Я вам бы с большим удовольствием предложение сделал. Поедешь со мной? Нравишься ты мне очень». А она смотрит своими глазищами бездонными и загадочно так улыбается. «Поеду, – говорит. – Я тебе хорошей женой буду, да только ты сам этого не захочешь. – И смеётся: – Как тебя провести-то легко»! А у самой глаза на слезах – грустные-прегрустные. Такие вот шуточки!

От любой другой деревенской женщины узнал бы за пару секунд всю историю их семьи до седьмого колена. А эта помалкивает себе. Даже обидно.

Не заладилось у них с мужем что-то с самого начала. По одним слухам – муж погуливал, по другим – дети никак не получались.

По третьим – замуж она вышла не девственницей. Но кто же это проверял! Верить слухам, сами понимаете, – дело неблагодарное.

Осень выдалась довольно-таки тёплой. Купались в речке почти до середины сентября. После работы вымоешься – и на боковую.

Ещё на рыбалку с местными пацанами ходить повадился. А рыбалка у них там знатная. Особенно если с бредешком по омутам полазаешь. После одной особенно удачной рыбалки припёр домой с полмешка карасей, плотвы и краснопёрки. Хозяйка ухи наварила.

Бутылочку почали. От сытной еды и водки подразморило немного. Языки развязались. Даже несколько песен акапелльно спели.

Хозяину во вторую смену ячмень валить за речкой. Хоть и не сильно хотелось, но и мне пришлось уйти.

Сижу на крылечке. Дремота накатила. «Что это вы спать-то не идёте? – знакомый голос и лёгкий поцелуй в щеку. – Спасибо за рыбу». После выпитой водки расхрабрился. «Что это вы жадничаете? – говорю. – Поцелуй – это попытка двоих найти общий язык (умничаю). А какое взаимопонимание после вашего чмока?»

«Это как же ваши слова понимать?» – спрашивает. «А как хотите, так и понимайте», – говорю и целую её в губы.

А она обмякла вся, прижалась, словно лоза виноградная вокруг дерева обвилась. «Так и до греха недолго, – подумал. – Да и самое ли плохое в жизни такой грех?!»

И как ни старался я оградить себя от неизбежного, влечение к этой женщине пересилило. Крыша съехала окончательно.

И что же мне после этого делать? К председателю идти, когда не сегодня-завтра домой ехать? Бери, мол, меня на постой. Да только кто же меня после того, как узнает причину, возьмёт? У председателя самого жена молодая и красивая. Это во-первых. А во-вторых, не поймёт он меня, потому что тоже мужик. А в-третьих, всё село тут же узнает о моих переживаниях, председатель на язык – хуже любой бабы.

…Во второй половине сентября значительно похолодало. Пришлось воспользоваться предложением хозяев помыться в баньке.

Дождавшись, пока народ, желающий попарить свои телеса, немного рассосётся, направился к бане, стоящей за огородом на отшибе. Разделся прямо на улице. Оставив свою одежонку на скамеечке, приколоченной к срубу, прошлёпал босыми ногами по траве, уже успевшей покрыться холодной росой, в баню. На пар рассчитывать, конечно же, не приходилось. Но и без этого было довольно-таки тепло. Если не сказать жарко. Горячей воды – хоть улейся. Кого смущает отсутствие шампуня, когда стрижка под ноль?

Хватит и хозяйственного мыла. Мочалки всех видов: и синтетические из сельмага, и самодельные из лыка.

И тут без малейшего скрипа раскрывается дверь. В полумраке лёгкой поступью в баньку вошёл человек. «Кто-то из наших механизаторов», – подумал. А как взглянул – застыл, будто меня окатили кипятком. И не снаружи, а внутри.

Вскочил на ноги, а дальше? Что делать с женщинами, я прекрасно знаю. Но не специально же она сюда пришла?! А впрочем, чем чёрт не шутит. Не знаю, чем бы это всё закончилось, но мой пыл охладил голос, доносящийся с огородов.

«Ленка-шалава! – вопила старуха во всё горло. – Ты чего не отвечаешь? Тут ваш квартирант шатается. Боюсь я его, не дай бог чего! Глазищами-то зыркает, как варнак какой». «Тебе-то, старой карге, чего бояться?» – проворчал, прежде чем пулей вылететь из бани.

«Уж не приснилось ли мне всё?» – подумал, утром увидев хозяйку, развешивающую бельё.

«Что это ты в омут-то, как ошпаренный, сиганул? В бане не жарко вроде бы было. Не боишься, что русалки защекочут?» – съехидничала Лена, глазищами сверкнула, как сваркой, и отвернулась. Будто и не было меня вовсе, принялась развешивать своё бельё.