Ольга Новикова - Актуальные проблемы Европы №3 / 2010

Реинтеграция Франции в военные структуры Альянса являет собой в этом случае не просто символический жест, а конкретную меру, способную принести стране немалые дивиденды не только в виде упрочения ее политических позиций в трансатлантическом сообществе, но и в плане увеличения оперативно-организационных и материально-технических возможностей французских и в целом европейских вооруженных сил. Восстановление отношений с НАТО в полном объеме позволит Республике направлять процессы дальнейшей трансформации НАТО «изнутри», принимать активное участие в процессах военного планирования, влиять на разработку будущих стратегических концепций и доктрин Альянса.

На концептуальном уровне этот подход означает французское стремление разрешить дилемму безопасности, вылившуюся в своего рода «игру с нулевой суммой» между двумя институтами – «европеистским» (ЕС/ЕПБО) и «атлантистским» (НАТО). На практике же задача французской дипломатии состоит, по-видимому, в том, чтобы превратить оба института из конкурирующих во взаимодополняющие друг друга проекты. В этой связи взаимодействие между Евросоюзом и НАТО через «взаимодополняемость» проходит «красной нитью» по всей Белой книге.

Тесное переплетение совместных усилий ЕС и НАТО в ходе миротворческих операций, обмен информацией и консультации между двумя организациями по широкому кругу вопросов военной и военно-гражданской деятельности давно стали реальностью. Вместе с тем широкое присутствие французских офицеров в военных структурах ЕС, таких как Военный штаб ЕС, при одновременном их отсутствии на аналогичных должностях в НАТО, создало определенный дисбаланс в отношениях двух организаций. В этом смысле назначение на командные должности в НАТО французских военных при одновременном сохранении за ними руководящих постов в ЕС, вероятно, облегчило бы процесс использования натовских структур планирования в целях усиления оперативного потенциала ЕПБО 9 9 Так, например, заместитель ВГК ОВС НАТО в Европе назначен оперативным командующим ЕС, Военный комитет ЕС тесно взаимодействует с Военным комитетом НАТО, штаб ЕС поддерживает тесные связи с оперативным штабом, в который входит «Командный элемент ЕС», введенный в состав штаба ВГК ОВС НАТО в Европе. . Как результат Парижу удалось бы избежать проблемы «двойных обязательств» по линии ЕС–НАТО, оптимизировав использование имеющихся у него средств для нужд безопасности и обороны. Последнее обстоятельство особенно важно в условиях экономического кризиса и дефицита французского национального бюджета.

Будучи «вовлеченным» в работу командных структур Альянса, французский генералитет получит возможность более полно воспользоваться плодами «революции в военном деле», упростив себе доступ к американскому, т.е. наиболее передовому, опыту планирования и осуществления боевых операций и добившись для своих вооруженных сил (и европейских сил быстрого развертывания – ЕСБР) большего соответствия «эталонным» для НАТО военным стандартам США и отчасти Великобритании. Причем военному сотрудничеству с Лондоном уделяется даже больше внимания, чем сотрудничеству с Вашингтоном, особенно если учесть, что без британской армии – наиболее боеспособной в ЕС – европейская оборона окажется возможной лишь на бумаге.

Реализация этих планов должна привести к большей оперативной совместимости англо-американских и французских боевых подразделений и, как следствие, повысить конкурентоспособность последних в процессе их взаимодействия с «высокотехнологичной» машиной Пентагона. Дополнительным стимулом для такого взаимодействия может послужить и интенсификация военно-технического сотрудничества по линии НАТО, на которую всерьез рассчитывает Париж.

Как результат французские вооруженные силы, по словам бывшего посла Республики при НАТО Б. д’ Абовилля, «сохранят широкие возможности для участия в экспедиционных операциях, проводимых не только под эгидой НАТО» [D’Aboville]. Намек, содержащийся в этом высказывании, ясно подразумевает то, что «сближение через «взаимодополняемость» является не чем иным, как стремлением Франции использовать Альянс с его американским военным потенциалом в качестве «инкубатора» для взращивания полноценной командно-организационной структуры ЕС, придания ей необходимого военного потенциала, позволяющего действовать независимо от НАТО. Минобороны Республики отнюдь не намерено сводить военные функции ЕС к полицейским операциям и участию в конфликтах низкой интенсивности, а проявляет заинтересованность в превращении ЕПБО в полноценную военную организацию.

В этой связи примечательно, что Белая книга по оборонной политике уделяет развитию ЕПБО не меньше внимания, чем НАТО, что и обусловливает «скрытый европеизм» этого документа. На практике он может вылиться даже в большую, чем прежде, склонность Парижа к созданию «европейской автономии» в рамках Альянса, а затем и вывести трансатлантические отношения за скобки блока, поместив их в более выгодный для Европы формат США–ЕС.

По мнению некоторых экспертов, в политическом отношении речь идет о создании своего рода «европейской фракции» в НАТО, т.е. группы стран – членов ЕС, действующих как единый блок, способный выступать с единых позиций в диалоге с США и другими членами НАТО (Турцией, Норвегией, Канадой и Исландией), не входящими в Евросоюз [Valasek, p. 4]. В этой связи основным лейтмотивом сближения с НАТО является стремление ее нового руководства заново переосмыслить роль Франции как великой в военном и политическом отношении державы, для которой европейский проект является более приоритетным, чем когда-либо. В этом свете сближение с НАТО лишает проатлантические страны ЕС важных аргументов, которые те выдвигают против дальнейшего развития общеевропейских военных проектов. Отныне, предлагая конструктивную политику вместо нигилистической, Париж стремится превратить Республику из страны-фрондера в страну-инициатора, предлагающую свое видение решения острых проблем европейской и международной безопасности. Использование для этих целей подходящего инструментария в виде многосторонних механизмов (как ЕС, так и НАТО) дает Республике необходимый «управленческий ресурс», позволяющий ей повышать собственный геополитический статус.

Таким образом, настойчивые призывы к руководству США и Альянса больше принимать во внимание интересы Евросоюза (под которыми на деле подразумеваются завуалированные национальные интересы Франции), постоянно сопровождавшие откровенно пронатовскую политику Н. Саркози, дают основания полагать, что новый президент, часто критикуемый политическими оппонентами за «атлантизм», отнюдь не собирается порывать с внешнеполитической традицией «голлизма». Проводимая новым главой государства политика «скрытого национализма» через «открытый институционализм» скорее предполагает сохранение «величия нации» через ее активное участие в европейской и евроатлантической интеграции. В этом отношении она является вполне созвучной принципам «деголлевского» консерватизма и концепции «французской исключительности», отныне предстающих в новом обличье, но не теряющих свою сущность.