Коллектив авторов - Литературное приложение «Знание-сила: Фантастика. №01/2017

Они были повсюду: на улице, на экране телевизоров, в метро. Неузнанные, неотличимые от обычных прохожих, те, кто всегда рядом. Но для Никиты они были помечены особым знаком: чужеродностью. Он кожей ощущал притаившегося в человеческом теле паразита, и никогда не ошибался. Он не нуждался в приказах начальства, сведеньях агентов, которые следили за имитаторами, фотографиях и видеосъемках на закрытых совещаниях в Министерстве Обороны. Макаров мог бы просто ходить по улицам и отстреливать их всех по очереди. Но это было бы шагом в пропасть, скольжением в хаос, поэтому Никита подчинялся приказам. Хотя иногда, в особо тоскливые и злые ночи, когда память жадным суккубом вползала в одинокую постель, он отправлялся на свою собственную охоту в каменных джунглях большого города. Винтовка оставалась дома, человек-пистолет становился человеком-ножом. В кармане лежали несколько желейных конфет-червячков, которые он оставлял на месте убийства. Это был своеобразный код, понятный только Никите и имитаторам. Макаров называл их паразитами, ленточными червями, и они знали об этом. А наутро комментаторы новостей со скорбными лицам сообщали о новой жертве «конфетного маньяка», и большой город вздрагивал, зябко передергивая плечами мостов.

Макаров выстрелил. Андрей немедленно рванул машину с места.

Уютная обстановка, запах жареной картошки, столы, накрытые клетчатыми скатертями – дом, милый дом. Так приятно сидеть здесь, за столиком в дальнем углу столовой и наблюдать за ними. Борис Резников, главврач и владелец небольшой частной клиники, а также верховный советник рактров Лесс, отпил глоток компота из сухофруктов и поморщился: слишком сладко для него, но хорошо для пациентов. Их истощенные организмы нуждаются в глюкозе.

Пациенты принарядились к ужину, как могли. Мужчины просто побрились и причесались, что само по себе было признаком торжественности и первым шагом к возвращению в нормальную жизнь. Зато женщины расстарались вовсю, хотя их понятия о красоте и моде были бесконечно далеки от реальности. Для них не существовало долгих лет, прожитых от дозы к дозе. Это как годы, проведенные в анабиозе: человек заснул двадцатилетним и проснулся тоже двадцатилетним. И неважно, что возле глаз собрались гусиные лапки морщин, а первые снежинки седины посеребрили виски. Тем, кто начал в двадцать-двадцать пять, сейчас за сорок. Сделав шаг из освещенного круга во тьму, а потом снова вернувшись к свету через много лет, для себя самих они остались двадцатипятилетними.

Седые девочки укладывают волосы в ультрамодные прически, взятые из журналов для молодежи, украшают себя гроздьями дешевой бижутерии – так они имитируют благополучие. Этот мир энергичен и громогласен. Чтобы занять в нем свою нишу, нужно быть ярким, броским, выбрать неповторимый имидж. И они старательно создают: короткие курточки с яркими бляшками и двухцветными капюшонами, джинсовые миниюбки, броские туфли на огромных каблуках, украшенные стразами – в них так болят опухшие ноги, но постаревшие девочки мужественно вышагивают от двери столовой до столиков и облегченно вздохнув, присаживаются на стулья.

– Отдохните, девчонки, я сама справлюсь, – любимица Бориса Лина порхала по столовой, украшая стены воздушными шариками и бумажными гирляндами. Ее молчаливый друг Кнаан внес стремянку, собираясь подвесить гирлянды к потолку. Сегодня у них праздник: сыну Лины исполнилось пять лет. Возраст, когда впервые возможен симбиоз человека и рактра. Заметив нежный взгляд Бориса, Лина подбежала к нему, грациозно присела на краешек стула. Прямая спина, сильные балетные ноги, светло-русые волосы рассыпаны по плечам, тонкий профиль – двадцатипятилетняя красавица, которая случайно забрела в дом потерянных жизней. И лишь старческие руки, увитые набухшими узлами вен, так странно и чужеродно смотревшиеся на идеальном теле балерины, выдавали тайну ее недавнего прошлого, разделенного не на дни и ночи, как у нормальных людей, а на дозы и междозье.

– Как дела, Лесс? – прошептала она.

– Борис, – поправил он. – Я теперь Борис, а ты – Лина, а не Элайя.

– Я помню, – ответила она.

Борис тоже помнил тот дождливый день три месяца назад, когда он возвращался домой, в клинику. Машины медленно ползли под холодными струями октябрьского ливня. И вдруг Борис увидел высокого смуглого парня, который нес на руках девушку. Она была без сознания, голова ее безвольно свесилась назад, длинные светлые волосы почти касались грязного тротуара. Парень весь вымок, но словно не замечал этого. Он нес на руках не девушку. Он нес на руках свою северную принцессу. Борис вошел в общее ментальное поле, проскользнул между мыслями прохожих, дотянулся до смуглого парня, просмотрел его прошлое и настоящее.

Его звали Кнаан. Тягучее, горячее, словно красная глина земли хаананской, имя. Такое же обветренное, как его растрескавшиеся губы, навсегда запекшиеся от невыносимой жары. Черные волнистые волосы, влажные, как маслины, глаза. Душными ночами, когда спящие рядом с ним на тощем матрасе братья мечтали о гибких смуглых красавицах, живущих по соседству, Кнаан грезил северной принцессой. У нее были светлые волосы, голубые глаза, хрупкими руками она изящно придерживала балетную пачку, точь-в-точь, как маленькая куколка-балеринка на шкатулке с украшениями, что стояла в спальне его матери. Шкатулку привезли из далекой снежной страны, в которой учился его дядя. С тех пор Кнаан каждую ночь видел во сне, как где-то там, за тридевять земель кружится маленькая балерина среди белых вихрей метели…

Возле Кнаана остановилась черная машина, в которой сидели три коротко остриженных парня с бычьими шеями. Боковые стекла опустились.

– Помогите! – с надеждой сказал Кнаан, – подвезите нас до больницы!

– Сдохни, чурка! – заорал парень, сидящий на заднем сиденье машины.

– Только здесь не сдыхай, чтобы падалью не воняло! Вали в свой Чуркистан и шалаву с собой захвати! – осклабился второй парень, запустив в Кнаана пустой банкой из-под пива. Они засвистели и завизжали, машина рванула с места, окатив Кнаана волной грязи. Он стоял, замерев от отчаяния, от громады большого города, который пережевывал стальными челюстями бесконечный поток машин и пешеходов. В большом городе пощады не жди. Упал – отползи и спрячься, иначе по тебе пройдут торопливые ряды тех, кто, в отличие от тебя, устоял на ногах. Пройдут, не замечая хруста позвоночника под сапогами, втаптывая тебя в жирную грязь.

Борис затормозил возле смуглого парня, выскочил из машины, открыл заднюю дверь.

– Я отвезу вас в больницу, – сказал он. – Давайте положим девушку на заднее сиденье, – Борис протянул руки, чтобы помочь, но Кнаан лишь молча покачал головой и осторожно сел в машину, продолжая прижимать к себе Лину.

Читать дальше