Александр Кабанов - Порочный круг деспотизма или рассуждения о русских и будущем их страны

Его утверждение, что свидетельства и факты материальной жизни: расположение земель, где, когда и какую рыбу ловят, что сеют и чем торгуют, какие дома строят и т.п. иностранцу легче описать и пояснить их причины, нежели оценить степень развития нравственной культуры невозможно воспринять всерьез. Понятия о добродетелях и пороках и их основные виды известны любому более-менее цивилизованному человеку. А зафиксировать их виды и распространение, скажем, число ночных убийств и частоту умышленных поджогов, которые Ключевский приводит со ссылкой на сочинения иностранцев, вряд ли сложнее, чем подсчитать точное количество домов в Москве или Новгороде, или число торговцев отдельными товарами и их оборот в этих городах. Сравнить же чужеземцу распространенность тех или иных видов порока в Московии и в его родной стране, вероятно, еще проще, в особенности в тех случаях, когда широта их разгула заметно различалась.

Что же касается возможного невольного предубеждения иностранных гостей из-за множества запретов и ограничений, накладываемые на них в течение всего периода пребывания в государстве, то почему бы не рассматривать сами эти постыдные оковы, налагаемые московитами на послов, проявлением русской культуры и степени нравственного развития местных жителей? Кроме этого, подобные меры далеко не всегда должны были неминуемо приводить к злонамеренным искажениям увиденных или же услышанных фактов или ложной их интерпретации, по крайней мере, у честных и добросовестных авторов, коих хватало.

Заявления о том, что изоляция послов и торговых агентов искажала и ухудшала мнение иностранцев о душевных свойствах народа и образе управления совершенно необоснованны и не выдерживают никакой критики. Всякая изоляция иноземца во все времена использовалось скорее с целью оградить его от получения разного рада негативной информации о стране, власти и народе. Убедить его в превосходстве, в том числе, и нравственном посещаемой страны над другими государствами и самые известные тому примеры – русская империя времен Екатерины Великой и деспотичный Советский Союз.

Но все же ради того, чтобы избежать сомнений в честности и правдоподобности описаний социальной жизни русской нации, я, по возможности, пополню список ранее представленных мною иностранных свидетельств критическими высказываниями более поздних европейских авторов и неутешительными замечаниями некоторых заслуживающих доверие русских – в основном известных писателей. После чего приведу возражения русофилов, как западных, так и местных, и идеологов официальной пропаганды на представленные негативные мнения в отношении русской культуры и русского духа.

ГЛАВА II

СВИДЕТЕЛИ ОБВИНЕНИЯ

Из более поздних посвященных России и написанных иностранцами книг, бесспорно, необходимо упомянуть довольно обширный и многократно переизданный труд французского писателя де Кюстина, который в 1843 году выпустил книгу “Россия в 1839 году”, широкая популярность которой, по сравнению с бессмертными трудами Олеария и Флетчера, по большей части объясняется литературным мастерством автора. Посетив Россию в указанное в заглавии время, он утверждает, это варварская страна, где все несвободны. Простой народ в рабстве, как и чиновники, которые рабы по своей сути: они нервные, суетливые, зависимые от начальства, которого страшно боятся. Император Николай, неспособен ни на секунду забыть, что он император и стать человеком; он как актер никогда не уходящий со сцены и вынужденный днем и ночью играть свою роль. И суть императора, и сущность русского духа – рабство. Он говорит: “Сколь ни необъятна империя, она не что иное, как тюрьма, ключ от которой хранится у императора”. Кроме того, русские стремятся господствовать в мире, и готовы вести захватнические войны. Что интересно, подобные мысли появились у него притом, что сам де Кюстин до посещения русской империи был монархически настроенным аристократом. По-видимому, французский монархизм тогда отличался от русского не меньше, чем нынешняя французская демократия от русской “суверенной”.

А вот показания г-н Чехова, которые он представил в рассказе “Мужики” (1897), после того как ознакомился с деревенской жизнью простого народа. “В течение лета и зимы бывали такие часы и дни, когда казалось, что эти люди живут хуже скотов, жить с ними было страшно; они грубы, нечестны, грязны, нетрезвы, живут не согласно, постоянно ссорятся, потому что не уважают, боятся и подозревают друг друга. Самый мелкий чиновник или приказчик обходится с мужиками как с бродягами, и даже старшинам и церковным старостам говорит «ты» и думает, что имеет на это право. Да и может ли быть какая-нибудь помощь или добрый пример от людей корыстолюбивых, жадных, развратных, ленивых, которые наезжают в деревню только затем, чтобы оскорбить, обобрать, напугать?”

Еще худшим образом описывает уже современную русскую культуру и нравственное состояние всего местного населения другой известный писатель - Виктор Ерофеев в своем романе “Энциклопедия русской души” (1996). Сначала я хотел процитировать автора, но по причине оригинальности и необычности его языка и литературного стиля подумал, что будет лучше изложить наиболее интересные из представленных там фактов и некоторые его мысли собственными словами.

Итак, по мнению Ерофеева, Россия создана для тоски и несчастья; она как бы особого вида фабрика по производству них. Человеческий климат в России ужасен и неприятен. В стране совершенно отсутствует всякая общественная мораль; по своей природе своей каждый русский – глубоко безнравственное существо, которое считает себя добрым и думает, что надо быть добрым; сама же мораль – химера и действовать надо по обстоятельствам и согласно личной выгоде. То есть, если чиновник берет взятку, а частное лицо ее дает, то они не считают это совершаемым против общества нравственным преступлением, ведь они добрые люди, которые помогли друг другу, а значит они хорошие и достойные уважения индивиды.

У русских есть особое выражение, не имеющее прямых аналогов у других народов – “знать жизнь”. Отсутствие общественной морали приводит к повсеместной агрессии, обманам, воровству и иным нравственным и уголовным преступлениям; отчего в русских рождается подозрительность, настороженность и тугодумство, недоброжелательность, о которой как о национальном недуге писал еще Пушкин. Если субъект не подвергся всевозможным видам обмана и насилия, не изучил их и сам не овладел ними, не способен им противостоять и передать свой опыт окружающим, то он “не знает жизни”, а поэтому не может считаться полноценным и достойным уважения членом общества, способным руководить людьми и занимать высокие должности. В этом смысле западные люди, с точки зрения русских, не знают жизни, они недостойны уважения и должны чаще прислушиваться в своей общественной жизни и в международных делах к советам более опытных и матерых московитов.