Александр Кабанов - Порочный круг деспотизма или рассуждения о русских и будущем их страны

Далее; у них существует и другая широко распространенная поговорка: “не обманешь – не проживешь”. Как замечает Ерофеев, адресат в поговорке не указан; то есть им являются все окружающие, в том числе и иностранцы, их правительства и народы (я множество раз замечал, когда кому-то из русских удается обмануть другого он начинает улыбаться, становясь счастливым, а окружающие на него смотрят с завистью и восхищением). Умение обмануть – важнейший элемент понятия “знать жизнь”: если субъект не умеет обманывать, - а окружающие неизбежно будут часто пытаться обмануть его и иногда это будет у них получаться, - то он как бы становится беспомощным и предстает в невыгодном свете для других и, соответственно, как уже было сказано, не может ни руководить людьми, ни занимать государственные посты.

После этого, отмечается следующее: настоящая жизнь у русских ассоциируется с бедностью, унижением, хамством, грубостью и несчастьем. Если человек добился успеха и славы, имеет несколько машин, дом или даже частный самолет, то он вызывает зависть, его пытаются опорочить и оклеветать; начинают говорить, что он плохо знает жизнь; успех в России не обсуждается, он осуждается. Исходя из своей истории и личного опыта, русские убеждены, что положительные вещи в жизни непродолжительны. Поэтому надо скрывать радость жизни, доходы, прикидываясь, что бедствуешь (опасна не налоговая инспекция, а окружающие), а на показ ныть, так как счастливых людей не любят.

Что касается знаменитой русской коррупции, охватывающей все стороны жизни человека, как когда-то на западе в средние века церковь сопровождала весь его жизненный путь, то совершенно не представляется возможным выбрать (просто разбегаются глаза) и представить читателю свидетельства поголовного мздоимства, которыми изобилует вся русская классическая литература в произведениях Карамзина, Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Толстого, Островского и других. Причем русская коррупция принадлежит к самому гнусному и постыдному из всех ее типов, африканскому: когда взятка выплачивается не для того чтобы обойти закон, а для того чтобы на взяткодателя распространилось его действие; иными словами, когда чиновники умышленно не выполняют возложенные на них функции и занимаются целенаправленным вымогательством. Теперь же перейдем к свидетельствам, представленным стороной защиты.

ГЛАВА III

СВИДЕТЕЛИ ЗАЩИТЫ

Одним из самых горячих и убежденных защитников России среди посетивших ее иностранцев был г-н Фандербек, написавший сочинение под названием “О состоянии просвещения в России в 1725 году”. В нем он накидывается на Герберштейна, Поссевино, Рейтенфельса, Олеария и других авторов сообщивших о Московии много неприятных вещей. Он заявляет, якобы они написали много нескладного и о стране и о грубости народа, а их показания вызывают сомнения. Но даже, если бы они и были правдой, то это не может бросить тень на нынешнее положение вещей в стране, так преобразившейся благодаря усилиям и воле Петра Великого. Он вспоминает, когда-то и Тацит писал о варварстве германских народов; а испанцы и французы и сегодня навязывают друг другу разные нелепости. Говорит, что не стоит нынешних русских, которые, по его словам, теперь в полном цвете жизни, подводить под ту же самою мерку какой их мерили в прежние времена, это наперекор здравому смыслу и беспристрастию и пишет: “В насмешку тем, которые будут восставать против сказанного нами теперь, довольно повторить один ответ, данный Сократом Зопиру: “и я был бы точно таков, если бы философия не изменила меня””. Фандербек убежден, россияне вовсе тупы и совсем не проявляют признаков вялости и лени. Они не пренебрегают науками и различными ремеслами и имеют хорошую систему образования.

А вот что сообщает барон фон Гайлинг, Баденский посол, о своей поездке в Россию в 1770-71 годах: “Что касается народа, то заметно, как постепенно старые грубые нравы превращаются в более цивилизованные. Боже, каким благословением может оказаться для страны такой правитель, как Петр Великий. Его пример и влияние очевидны даже сегодня. Сколько имеем мы таких правителей? Посмотрите вокруг себя в Европе, их весьма мало, остальные не больше, чем отцы своих подданных! Как доволен и счастлив, должен быть государь, подобный Петру Великому, если он видит, что его подданные чтят его и готовы носить на руках! Без него Россия была бы ничто и не имела бы сегодня такого веса в судьбах Европы.

Перейдем теперь к размышлениям г-н Лихачева о национальном характере русских в журнале “Вопросы философии” (1990). Вкратце ход его мысли таков. Он выделяет несколько видов основных культур: китайскую, японскую, буддийскую, исламскую, европейско-христианскую. Сразу заявляет, что не будет их оценивать, так как каждая из них – бесконечность и, соответственно, они изначально несоизмеримы. Правда тут же говорит, что европейская культура наиболее универсальна и восприимчива к другим видам культур и обладает наибольшей способностью воздействовать на другие типы. Обращаясь к русской культуре, утверждает: бессмысленно спорить о том принадлежит ли Россия Европе или Азии; для него ответ однозначен: принадлежит, так как Россия часть христианского мира. А если такой вопрос и поднимался, то это происки Польши и Германии, стремящихся изобразить себя форпостом Европы.

Но русская культура, по его мнению, еще и потому европейская, что она всегда была в глубочайшей основе предана идее свободы личности. Хотя, говорит, я понимаю, что это моя мысль может показаться в высшей степени странной тем, кто привык подменять знание истории исторической мифологией и которые, в особенности на Западе, убеждены в покорности, безразличии и низких духовных запросах русских. Далее он, в прямом смысле с пеной у рта, чрезмерно эмоционально приводит множество исторических примеров, чтобы подтвердить фактами свое парадоксальное заявление. В их числе, народное вече и земские соборы, наличие законодательства, защищающего права и достоинства личности (“Русская правда”, “Судебники”, “Уложения”). “Разве этого мало?”, вопрошает он и продолжает: ведь Север, Сибирь и Аляска были заселены и освоены не столько политикой и волей государства, сколько стремлением русских к свободе и бегству от произвола властей. “Разве не свидетельствуют о неискоренимом стремлении к свободе личности постоянные бунты и такие вожди этих бунтов, как Разин, Булавин, Пугачев и многие другие? Какое еще восстание мы можем противопоставить декабристскому, в котором вожди восстания действовали против своих имущественных, сословных и классовых интересов, но зато во имя социальной и политической справедливости? А деревенские сходы, с которыми постоянно вынуждены были считаться власти! А вся русская литература, тысячу лет стремившаяся к социальной справедливости!” “Не у маркиза де Кюстина, пребывавшего в России чуть больше двух месяцев, учиться нам воспринимать Россию! Будем свободны в наших представлениях о России”.