Драмы и комедии

М а р и н а С е р г е е в н а. Меня волнует. Меня вечно… Страшно подумать, какое значение теперь имеет это слово! Меня вечно будет мучить совесть.

Д о б р ы я н. Вечно ты выдумаешь себе какую-нибудь проблему.

М а р и н а С е р г е е в н а. Это ты ее выдумал.

Д о б р ы я н. Что бы там ни случилось, в наших отношениях ничего не изменится. Поскольку это зависит от меня, конечно. Кто-то звонит. Открой, пожалуйста! (Уходит в соседнюю комнату.)

М а р и н а С е р г е е в н а. Может быть, почтальон. (Выходит в переднюю. Оттуда слышен ее голос.) А, Наташа! Добрый день! Раздевайтесь.

Входит Н а т а ш а.

Н а т а ш а. Борис Петрович дома?

М а р и н а С е р г е е в н а. Боря, это Наташа. (Наташе.) Рано он вам понадобился сегодня.

Н а т а ш а. Важное дело, Марина Сергеевна.

Д о б р ы я н (входит) . Что-нибудь случилось?

Н а т а ш а. Случилось, Борис Петрович.

Д о б р ы я н (встревожен) . С Мафусаилом что-нибудь?

Н а т а ш а. Со мной.

Д о б р ы я н. Наташа, милая, что ж такое?

Н а т а ш а. Один великий ученый открыл закон бессмертия.

Д о б р ы я н. И что же дальше? Меня пугает ваш тон.

Н а т а ш а. И это многое перевернуло вверх дном.

Д о б р ы я н. У вас есть новая идея?

Н а т а ш а. Есть идея, Борис Петрович.

Д о б р ы я н. Мариша, извини, пожалуйста!

М а р и н а С е р г е е в н а. Закрытая тематика? (Шутя грозит пальцем.) Ох, раскрою я когда-нибудь эту тематику! (Уходит.)

Н а т а ш а. Она в самом деле ревнует?

Д о б р ы я н. Меня? К вам? Да что вы! Разве вы не знаете Марины Сергеевны?

Н а т а ш а (оглядываясь на дверь) . Не услышит?

Д о б р ы я н. Вы какая-то странная сегодня.

Н а т а ш а. Закрытая тематика.

Д о б р ы я н. Марина Сергеевна это понимает.

Н а т а ш а. Совершенно секретно. Прежде всего от нее.

Д о б р ы я н. Хватит вам меня интриговать.

Н а т а ш а (заметно волнуется) . Хватит так хватит… Хорошо, что оба мы — биологи. Это облегчает мне задачу.

Д о б р ы я н. Я готов слушать. Вы уже достаточно меня подготовили.

Н а т а ш а. Я пришла, чтобы предложить вам себя.

Д о б р ы я н. Это как же понимать? В качестве объекта исследования?

Н а т а ш а. В качестве вашего вечного спутника.

Д о б р ы я н (смущен, протирает очки) . Боюсь, что я вас неправильно понял.

Н а т а ш а. Если боитесь, значит, поняли.

Добрыян совсем растерялся.

А говорили, что подготовлены.

Д о б р ы я н. Признаюсь… это так необычно… Я не ожидал…

Н а т а ш а. От меня такого нахальства? Вы меня не знали, Борис Петрович. Вы просто меня не замечали. Вы видели только вашу крысу. А рядом с ней какое-то безликое и бесполое существо в белом халате. А что у него под халатом, этим вы не интересовались.

Д о б р ы я н. Ну, я приблизительно представлял…

Н а т а ш а. Что под этим халатом бьется живое, горячее сердце. Сто двадцать ударов в минуту.

Д о б р ы я н. Мне казалось, что пульс у вас нормальный.

Н а т а ш а. Сердце — это, конечно, чепуха. Гипербола, синекдоха, одним словом — метафора. Во всяком случае, не в нем дело. А в чем, вы сами хорошо знаете. Хоть мы и хомо сапиенс, но и в нас бушует тот самый инстинкт продолжения рода, что и в крысе.

Д о б р ы я н. И сапиенс, выходит, ни при чем?

Н а т а ш а. При чем. Но об этом после. Теперь я хочу довести до вашего сведения, что этот заложенный во мне могучий инстинкт избрал объектом вас.

Д о б р ы я н. И давно?

Н а т а ш а. Еще до бессмертия. С тех пор, как я стала с вами работать.

Д о б р ы я н. А что же он до сих пор не заявлял о себе?

Н а т а ш а. Бессмертие! Оно сняло все препоны.

Д о б р ы я н. Но вы же знаете, что вакансия занята, а совместительство запрещено.

Н а т а ш а. Вы решили укрыться от меня за этим шатким барьером? Этот барьер что-нибудь значил до бессмертия, а теперь утратил все свои значение.

Д о б р ы я н. Наконец, мой возраст…

Н а т а ш а. Бросьте, Борис Петрович, хвататься за соломинку. Я слежу за состоянием вашего здоровья. Знаю все ваши анализы, кардиограммы и заключения эндокринологов, все ваши биологические качества и физиологические возможности. Я знаю, что в порядке эксперимента вы обследовались на предмет бессмертия. Результаты обследования меня вполне удовлетворяют.

Д о б р ы я н. Оказывается, вы всесторонне вооружены.

Н а т а ш а. Без этого такую крепость не возьмешь. Теперь нам необходимо выяснить один кардинальный вопрос.

Д о б р ы я н. А именно?

Н а т а ш а. Могу ли я рассчитывать на вашу откровенность?

Д о б р ы я н. Постараюсь. Откровенность за откровенность.

Н а т а ш а. Как вы смотрите на меня как на особу другого пола?

Д о б р ы я н. Стараюсь не смотреть.

Н а т а ш а. А если бы не боялись?

Д о б р ы я н. Если бы я был Мафусаилом…

Н а т а ш а. Вы хотите сказать, что у Мафусаила нет зарегистрированной жены?

Д о б р ы я н. По-моему, это немаловажное обстоятельство.

Н а т а ш а. Прежде всего о вашем законном браке… Я на него не покушаюсь. Не требую развода. Не подстрекаю вас подсыпать мышьяку Марине Сергеевне или сжить ее со света иным способом. Марина Сергеевна — милая женщина, и пусть она живет, сколько ей господь бог запланировал. При бессмертии мои молодость останется со мной. Но ей для чего бессмертие? Чем она его заслужила? И какая польза обществу от того, что она не умрет? Молодой она уже не станет. Детей вам народить не сможет. А вас привяжет к себе на веки вечные. А вы же могли бы подарить человечеству талантливых, может быть даже гениальных потомков — детей, внуков, правнуков. Своей вечной преданностью старой бабе вы лишаете общества такого чудесного дара. Какая же это мораль? Это старые мещанские предрассудки, а не мораль бессмертного общества. Правильно о морали говорила Клавдия Петровна: многое будет выглядеть совсем по-иному. Я долго над этим думала и вот… пришла к вам.

Д о б р ы я н. Что касается бессмертия Марины Сергеевны, то вы упустили из виду одно важное обстоятельство. Помните, я говорил, что бессмертие возможно только в том случае, если все эндокринные железы функционируют нормально. К сожалению, Марина Сергеевна уже переступила этот рубеж. Я ей об этом не говорю и вас прошу не проговориться.

Н а т а ш а. Но если откроется возможность, вы все сделаете для Марины Сергеевны.

Д о б р ы я н. Я не вижу такой возможности.

Н а т а ш а. Значит, одно препятствие отпало. Во всяком случае, отпадет со временем.

Д о б р ы я н. Дело, однако, в том, что нам еще никто бессмертия не присудил.

Н а т а ш а. Это касается меня. С вами этого не может быть.

Д о б р ы я н. Почему не может быть? Я уже заявил в одной высокой инстанции, что не претендую на бессмертие.

Н а т а ш а. Кокетничаете, профессор. Это на вас не похоже.

Д о б р ы я н. Я совершенно серьезно.

Н а т а ш а. Абсурд. Люди захотят видеть своего кумира вечно живым.