Иван Радоев - «Красное и коричневое» и другие пьесы

М а к к а в е й (берет бокал) . За молодых я выпью чуть позже. (Ставит бокал на стол.) Значит, ты меня не знаешь, господин обходчик?

Ангел пожимает плечами.

И никогда не встречал некоего каменщика, который мостил Бойчиновское шоссе? Не помнишь, что тогда в Болгарии вспыхнуло восстание? Не помнишь, как в двадцать третьем народ поднялся против тирании? И конечно, ты совсем забыл, как вы, так сказать, победили… и как однажды ночью вывели на берег Огосты пятерых, чтобы их прикончить. Вот этой самой рукой ты ранил каменщика, когда он прыгнул в реку. Ты ранил его сюда, в плечо, но он хорошо плавал… На груди у него была татуировка, якорь… Ты сам прозвал его Маккавей-моряк… Ты не знаешь Маккавея-моряка, господин обходчик? (Расстегивает рубаху.)

Общая растерянность, недоумение, шепот.

А н г е л (растерянно улыбаясь) . Этот человек обознался, братья. (Маккавею.) Я вас в первый раз вижу.

М а к к а в е й. Постарел ты, господин обходчик, как и я. И верно, многие уже забыли, каким ты был в молодости — с усиками, в сапогах, в галифе… Забыли, как ты разъезжал в двуколке, запряженной белой лошадью. Но мы-то с тобой не можем забыть друг друга. Нас с тобой смерть связала, господин обходчик.

Шепот.

А н г е л (нервно) . Какая двуколка, какая белая лошадь?

М а к к а в е й. Не совсем белая — в рыжих яблоках. Ангел Вылчанов, долго мне еще тебя испытывать? Гляди, вино разольешь.

А н г е л (смотрит на свою вздрагивающую руку, и ему кажется, что взгляды всех тоже устремлены на нее. Ставит бокал на стол) . Что вам от меня нужно? Я вижу вас впервые, неужели непонятно? Никакой белой лошади, никакого моряка я не знаю. (Ко всем.) Не понимаю, братья, свадьба у нас или что? Что нужно этому человеку?

И в а н. Пять дней назад вы вошли к нам в комнату. Отец вас видел. Было это?

А н г е л. Не было! (Кричит.) Что вам нужно, бродяги?

Г о л о с а.

Эй, дядюшка, так нельзя!

Полегче!

Без оскорблений!

А н г е л. Никуда я не входил. Это неправда.

А н т о н и о (решительно выходит вперед) . Правда!

Все умолкают.

Я видел. Он туда входил.

А н г е л. Вранье! Никуда я не входил! Дикарь!

А н т о н и о. Ах ты! (Замахивается, но Яна заслоняет Ангела.)

Я н а. Это правда. В ту ночь я встретилась с ним на лестнице. Он солгал мне, сказал, что дежурил на складе.

С и л ь в е с т р. Ян! Что ты говоришь, Ян!

Я н а. Это правда, отец. Еще когда Иван и его отец приехали, дядя сказал мне, что Иван очень похож на одного его приятеля, которого много лет назад убили в Болгарии.

А н г е л. Никуда я не входил. Слышите? Неправда!

Д о к т о р (решившись) . Правда! (Ангелу.) А зачем ты тогда заставлял меня… Зачем предлагал: «Если хочешь жениться на Яне, вспрысни больному морфин»?

Прижатый к стенке, Ангел не знает, что ответить. Эмигранты обступают его.

Н е р в н ы й. Это правда?

Г о л о с а.

Правда или нет?

Отвечай, тут, перед всеми!

Ты что, не болгарин?

А н г е л (окруженный возмущенными сезонниками, старается взять себя в руки, чтобы затем вернее перейти в наступление) . Ну и что? Правда! Что из того, оборванцы? Чего это вы взъерепенились. Я — Ангел Вылчанов, и мне очень жаль, что тогда я не выстрелил точнее. Всех бы вас пострелять, под корень свести, чтоб и семени не осталось! Разбойники! Все вы одним миром мазаны! Убирайтесь отсюда. Вы не у себя дома! Полицию позову. Тут вам не Болгария! Тут еще есть законы. Убирайтесь! (Наступает на них.)

С и л ь в е с т р (загораживает ему дорогу) . Правда ли все это, Ангел?

Н е р в н ы й (вырывается вперед, замахивается) . Какой он ангел!

Г о л о с а.

Подожди!

Оставь его!

Стой!

С и л ь в е с т р (Ангелу, тихо, сдержанно) . Правда ли все это, Ангел?

Г о л о с а.

Вон его!

Пусть убирается!

Вон!

М о л ч а л и в ы й (выходит вперед) . Братья!

Все умолкают.

Мы должны решить.

Г о л о с а.

Решить!

Решить!

Пошли в полицию!

Н е р в н ы й (пытается прорваться к Ангелу) . Да на что нам полиция!

А н г е л (потеряв самообладание, кричит) . Все вы коммунисты!

М о л ч а л и в ы й (тихо) . Не все. Только я и Антонио… Братья, я предлагаю вынести ему приговор. Именем Болгарии убийца и предатель Ангел Вылчанов приговаривается к смерти. Приговор будет приведен в исполнение в неизвестный день неизвестным человеком.

Г о л о с а. Правильно.

А н г е л (стараясь перекричать всех) . Хватит! Никого я не боюсь! А ты, оборванец, знай, меня приговорили к смерти еще там, в Болгарии, целых десять лет назад. Но, как видишь, я до сих пор жив и здоров. Не боюсь я вас. У меня есть письмо… Сам премьер-министр господин Александр Цанков пишет мне из Буэнос-Айреса, здоровьем моим интересуется. Здоровье у меня что надо. Прекрасное здоровье. Я еще поживу… Мы еще с вами встретимся.

Молчаливый поднимает руку, приглашая присутствующих голосовать. Один за другим поднимают руки все, кроме Сильвестра и Яны, Ангел растерян. Он весь сжался, окруженный суровыми лицами и поднятыми руками.

С и л ь в е с т р. Что ж, Ангел… Ты здесь лишний…

Все молча расступаются. Ангел нерешительно направляется к двери, пытаясь найти сочувствие хоть в чьих-нибудь глазах. Молчание. Ангел выходит — униженный, напуганный, осужденный.

Братья! Или у нас не свадьба сегодня? Или я не выдаю дочку замуж? Или вина здесь мало? А может, болгары не умеют веселиться?

Кто-то из эмигрантов запевает. Все стоят неподвижно. Постепенно один за другим все вступают в хоровод, который медленно и тяжело кружится под звуки народной свадебной песни. Вступает в хоровод и Сильвестр. Молчаливый берет за руку Яну и вместе с ней присоединяется к танцующим.

Болгарское хоро, братья! Сильнее бейте ногами, чтоб на той стороне было слышно, в Болгарии! Чтоб землю насквозь продырявить!

Вереница танцующих тянется к двери. Танцуют тихо, без обычных в таких случаях возгласов и смеха. Яна проходит мимо Ивана, взглядом прощается с ним. Наконец в помещении остаются только Иван, Маккавей, Молчаливый и Антонио.

М о л ч а л и в ы й. Скажешь там, большой, мол, привет от Петра. У него все хорошо, скажешь. Зарабатывает прилично. Только о селе, мол, скучает…

Шум хоровода во дворе стихает.

Пауза.

М а к к а в е й. Ну, братья, пора нам расставаться.

А н т о н и о. В добрый час, Иван! В добрый час, дядя Маккавей.

М а к к а в е й. Спасибо вам, братья! Никогда я вас не забуду. Страдания, голод, бесконечные дороги, преследования — все забуду, но вас — никогда. Не так уж он широк, этот мир, еще встретимся. Если не мы, то хоть те, что помоложе. Спустятся с гор твои братья, Антонио. И сядем мы все вместе по-братски и покурим, как бывало после долгой, трудной работы.