Иван Радоев - «Красное и коричневое» и другие пьесы

Б ю н г е р. Будучи председателем четвертого уголовного сената имперского суда, я могу оказывать вам весьма существенную поддержку. От вас требуется изобретательность, от меня можете требовать все остальное.

Г е л е р. Все остальное… Ваше предложение так неожиданно… Разрешите, господин Бюнгер, подумать.

Б ю н г е р. Подумать? Над чем? Над моим предложением или уже над планом?

Г е л е р. Господин Бюнгер, я очень устал от этого процесса. Меня постоянно беспокоят головные боли. Мне хотелось бы отдохнуть, полечиться.

Б ю н г е р (вынимает из ящика стола сине-красную книжечку) . Узнаете? Это ваш билет, господин Гелер. Билет члена социал-демократической партии.

Гелер встает.

Не волнуйтесь. Он хранится у меня, и о нем пока никто не знает. В то время вы были слишком молоды. Я-то вас понимаю. Но другие могут не понять… Если бы вы были национал-социалистом, вас поняли бы… Поняли бы, что вы устали, что у вас постоянные головные боли, что вам нужно отдохнуть, полечиться…

Г е л е р. Благодарю за доверие, господин Бюнгер.

Б ю н г е р. Вот и хорошо. Последствия пусть вас не волнуют.

Г е л е р. Последствия пусть не волнуют…

Б ю н г е р. Могу вам сказать: Димитрова скоро будут перевозить из Лейпцига в Берлин, в тюрьму берлинского гестапо. Может, это облегчит вам задачу. Продумайте все как следует… А пока вы свободны…

Гелер вскидывает в нацистском приветствии руку и уходит. Д-р Бюнгер тушит настольную лампу и тоже уходит.

Свет. Входит Г е л е р, но это уже его кабинет. Он бросает портфель на стол, зажигает лампу и садится.

Г е л е р. Последствия пусть не волнуют…

Входит А д е л ь. Гелер не замечает ее.

А д е л ь. Господин советник. (Подходит к нему.)

Г е л е р. О, Адель! (Берет ее за руки.) Как дела, Адель?

А д е л ь. Какие холодные у тебя руки. Что потребовалось от тебя господину Бюнгеру?

Г е л е р. Сейчас от каждого немца требуется много, Адель. И от меня тоже.

А д е л ь. Это в связи с Димитровым?

Г е л е р. С Димитровым?.. Нет… Что Димитров… Димитров только эпизод. Теперь нужно идти дальше.

А д е л ь. Если это требуется для Германии…

Г е л е р. Да, Адель, именно для Германии.

А д е л ь. Хочешь кофе?

Г е л е р. Я уже пил.

А д е л ь. Сигару?

Г е л е р. Я так тебе благодарен, Адель!.. Благодарен за то, что в эти многотрудные дни ты была и остаешься со мной. Устала? Опять не спала?

А д е л ь. Когда-нибудь отосплюсь, сейчас нельзя.

Г е л е р. Правильно, Адель. Нельзя. Спасибо тебе, милая. (Целует ей руки.) А этот дурак Ван дер Люббе до последнего момента не верил, что его казнят. Даже когда покатилась голова, в его глазах было что-то детски глупое… Ну что ж… Теперь… пора решать вопрос с этим Димитровым.

Затемнение.

Свет. В свой кабинет снова входит д-р Б ю н г е р. Звонит. Входит ш т у р м о в и к.

Б ю н г е р. Попросите господина Гелера.

Штурмовик уходит, через некоторое время входит Г е л е р.

Здравствуйте, господин Гелер. Вы прекрасно выглядите сегодня. Головные боли, видимо, прошли? Садитесь, пожалуйста.

Г е л е р. Я долго думал, господин Бюнгер.

Б ю н г е р. Над чем?

Г е л е р. Над вашим предложением. Я согласен.

Б ю н г е р. Я не сомневался в этом. Как вы намерены решать эту задачу? Каков ваш план?

Г е л е р. План довольно-таки прост. Шофер, который повезет Димитрова, Попова и Танева в Берлин, выпрыгнет из машины за секунду до того, как она полетит в пропасть…

Б ю н г е р. Где?

Г е л е р. Я детально изучил маршрут и нашел удобное место.

Б ю н г е р. Кто будет шофером?

Г е л е р. Петер Траубе. Абсолютно надежный человек.

Б ю н г е р. Вы говорили с ним?

Г е л е р. Не вдаваясь в детали… Намекнул, что это обеспечит ему чин шарфюрера.

Пауза.

Б ю н г е р. Вам не кажется, что в машине, кроме сопровождающих штурмовиков, нужно иметь двоих или хотя бы одного нашего человека? Это придало бы трагическому случаю большую достоверность и убедительность.

Г е л е р. Классический образец, не раз испытанный.

Б ю н г е р. Тем более. Значит, его можно испытать еще раз… Но внесем в этот вариант небольшое новшество… Этот человек должен быть не партийным функционером и не важным чиновником… Нам нужно нечто такое, что вызывало бы больше сочувствия. Ваша приятельница Адель Рихтгофен — великолепная кандидатура для такой роли. Молодая, красивая и восторженная девушка, единственная дочь своих родителей… Подумайте над этим, Гелер.

Г е л е р. Господин Бюнгер…

Б ю н г е р. Знаю, знаю. Она вас любит… Вы, наверное, ее тоже…

Г е л е р. Господин Бюнгер…

Б ю н г е р. И это знаю… Немного жестоко. Правильно. Но вы понимаете: мы живем не во времена Вильгельма Первого. Времена белых вальсов в потсдамском дворце Сан-Суси безвозвратно ушли. Высшие интересы нации требуют жертв, господин Гелер. Итак: вальс или Германия?

Г е л е р. Признаюсь, господин Бюнгер, такой вопрос мне в голову не приходил. Что же касается фрейлейн Рихтгофен, то я решительно возражаю…

Б ю н г е р. Не спешите с возражением. Вам следовало бы прежде всего по достоинству оценить тот факт, что я остановил свой выбор не на ком-нибудь, а именно на вас… Отвел вам роль непосредственного руководителя операции. Будь я эгоистом, то разработал бы план сам, а человеком, которому по классическому образцу суждено полететь в пропасть, могли бы оказаться вы… Вам такая мысль не приходила в голову, Гелер?

Г е л е р. Это действительно слишком жестоко.

Б ю н г е р. А не будет ли слишком жестоко, если о вашей связи с Адель узнают ваша жена, ваши дети? Если не ошибаюсь, ваша дочь и фрейлейн Рихтгофен почти ровесницы?

Г е л е р. И все-таки, господин Бюнгер, принять ваше предложение я не могу.

Б ю н г е р. Не можете? Вы, разумеется, отказались бы от него, если бы вам грозили только семейные неприятности: сцены ревности, развод и так далее. Но не забывайте: вы занимаете высокий государственный пост. А фрейлейн Рихтгофен, надо думать, знает слишком много, да еще в такое трудное для Германии время. Сейчас чувства в расчет не принимаются, на первый план выступает закон, суровый закон революционного времени.

Г е л е р. Господин Бюнгер, мне нужно отдохнуть.

Б ю н г е р. Я это знаю, господин Гелер. Знаю, что вы устали, что у вас постоянные головные боли, что вам нужно отдохнуть и полечиться. А мне разве не нужно? А рейхсканцлеру? Разве этому преданному вам парню… как его…

Г е л е р. Петер Траубе.

Б ю н г е р. Да, Траубе… Разве ему не нужен будет отдых? Думаю, ему отдых понадобится не меньше, чем мне и вам. Ну, а последствия, господин Гелер, пусть вас не волнуют. Все будет в порядке. И если возникнет шумок, он быстро утихнет.

Г е л е р. Последствия пусть не волнуют…

Затемнение.