Лев Шейнин - Пьесы

Х у с а и н. Тете Даше — гип-гип-ура!..

Т е т я Д а ш а (спокойно) . Ну и дураки! У людей студенты как студенты. Науки постигают, книжечки почитывают и с местами общего пользования обращаются интеллигентно… Господи, за какие грехи досталась мне такая босячня?! Кто фаянсовый умывальник кокнул, махновцы?!

А ш о т. Любимая, бесценная и дорогая! Почему всякий раз, когда кокают умывальник или случаются аналогичные катаклизмы, почему, позволю себе спросить, ваше грозное око устремляется именно на нашу комнату, хотя таковая славится послушанием, деликатностью и примерным поведением своих жильцов? Почему?

Х у с а и н. Правильно, Ашот!

Т е т я Д а ш а (перестилает постель) . Уйду с работы!.. Третьего дня вызвал меня проректор по хозяйственной части и говорит: «Дарья Максимовна, если говорить прямо, ты великомученица, у тебя, говорит, не студенты, а барсуки…»

А ш о т. Барсуки?.. Может быть, он сказал бурсаки?.. Это не одно и то же, дражайшая Дарья Максимовна…

Т е т я Д а ш а. Это ничего не меняет. Но теперь кончилась ваша анархия. Так и знайте!..

А ш о т. В каком смысле, неповторимая?

Т е т я Д а ш а (многозначительно) Будет жить здесь чуждый элемент. Иностранец.

Ашот и Хусаин хохочут.

Вы зубы не скальте, а задумайтесь над фактом.

А ш о т. Нам это уже известно.

Т е т я Д а ш а. Одним словом, чтоб был здесь неслыханный порядок!.. Я уже и девушкам сказала, сейчас придут генеральную уборку делать…

А ш о т. Вы имеете в виду Майю Сергеевну?

Т е т я Д а ш а. Обрадовался, глазастый!..

Входят Т а н я, М а й к а и В е р а.

Т а н я. Ребята, уходите!

А ш о т. Привет боевым подругам!

Т а н я. Майка, вытирай пыль. Вера, поправь койки! А я займусь полами. Требуется ведро воды…

Х у с а и н. Одни момент!.. (Набрасывает на себя халат и казахский малахай, выходит.)

Т а н я. Начали!

Девушки принимаются за работу. Ашот носится по комнате. Т е т я Д а ш а выходит. Работа кипит.

А ш о т. Ах, как хорошо быть сыном иностранного журналиста!.. Лучшие девушки великого города наводят в комнате немыслимый порядок!..

Вбегает А л е к с е й, за ним — т е т я Д а ш а.

Т е т я Д а ш а (зорко осмотрев комнату, приглашает гостей) . Добро пожаловать!

Входят М и т ч е л с чемоданом в руках, Г а р в у д, М о р х а у з, К л а р а и К е й. Девушки смущены, стараются привести себя в порядок.

М о р х а у з (на ломаном русском языке) . Медам, мсье, пардон! Здравствуйте!..

Т е т я Д а ш а. Милости просим, господа!.. Привезли, значит, своего хлопчика?

М о р х а у з. Что есть хлопчик, мадам?

Т е т я Д а ш а. Мальчик… Ребенка я имею в виду.

А л е к с е й (выходит вперед) . Здравствуйте, господа! Алексей Граков, староста этой комнаты.

М о р х а у з. О, господин дуайен!.. (Пожимает Алексею руку.) Медам, мсье!.. Позвольте представить вам мою жену Клару Морхауз, моего тестя Митчела Гарвуда, моего друга, журналиста Питера Кея, и, наконец, моего сына и вашего будущего коллегу Митчела Морхауза.

А л е к с е й. Очень рад. (Подает Митчелу руку. Представляет других.) Татьяна Петровна Максимова.

Т а н я. Очень приятно. (Розовая, смеющаяся, с сияющими глазами, она подходит к Митчелу и протягивает ему руку. Ее светлые волосы растрепаны, но это ей только к лицу.) Таня Максимова.

А л е к с е й. Майя Сергеевна Успенская.

М а й к а. Здравствуйте.

А л е к с е й. Вера… (Замялся.)

А ш о т. Павловна…

В е р а. Вера Павловна Соколова!

А ш о т. Ашот Бароян — главпродснаб.

Клара с ужасом оглядывает обстановку комнаты, железные койки, грубые одеяла.

Т е т я Д а ш а (неотступно следит за ней) . Вот здесь, значит, спать будет молодой человек…

К е й (с иронией) . Как видите, здесь довольно уютно, мадам.

К л а р а. О, это даже хуже, чем я себе представляла.

Т е т я Д а ш а. Да, да…

К е й (приподнимая уголок одеяла на одной из коек) . Так и есть, всего одна простыня!.. Если это можно назвать простыней!

К л а р а. Поистине, когда всевышний хочет наказать человека, он лишает его рассудка!.. Скажите, мистер Кей, что это за девицы, и где они живут?

К е й. По-видимому, мадам, это студентки. Живут они, вероятно, в общежитии… вместе со студентами. У них своеобразные понятия о нравственности, мадам… Страна, в которой преследуется религия, не считается с заветами святых отцов.

Вбегает Х у с а и н с ведрами в руке.

Х у с а и н (кричит) . Девушки! Воды сегодня не будет, на три часа выключили.

К л а р а (испуганно) . Ой! Что это такое, мистер Кей?

Хусаин застыл от неожиданности.

К е й. Разновидность кафра, мадам…

Х у с а и н. Здравствуйте… Извините, пожалуйста. (Выбегает и входит позже с другой стороны.)

К е й. Дитя монгольских степей и коллега вашего сына, надо полагать. Очевидно, один из жильцов этого салона.

К л а р а (встает и с решительным видом достает из сумки небольшое настенное распятие) . От веры предков его не сможет отречь даже родной отец!..

К е й (обращаясь к Алексею) . Господин старший!.. Мадам хочет повесить распятие над койкой своего сына…

Клара с подчеркнутой решительностью подтверждает слова Кея.

Мадам говорит, что ее сын католик. И никакие возражения не будут приняты во внимание!..

А л е к с е й (очень спокойно) . Я не понимаю, о каких возражениях идет речь? Это частное дело ее сына, и никто не может возражать, если он захочет повесить распятие над своей койкой.

К е й. Разве? Но ведь комсомол против религии… И разве вы, господин дуайен, не комсомол?

А л е к с е й. Я был комсомольцем, но теперь я член партии. А вот мои товарищи по комнате — комсомольцы. Я думаю, они также не станут возражать.

А ш о т. Вешайте сколько угодно!

Х у с а и н. Вешай, вешай!

А л е к с е й. Сейчас я вам помогу, мадам. (Достает из ящика стола молоток и гвоздь, подставляет табуретку, становится на нее и пытается левой рукой вбить в стену гвоздь.)

М о р х а у з. Позвольте мне. Вам, вероятно, трудно…

А л е к с е й. Ничего. Я уже начинаю привыкать. (Вколачивает гвоздь.) Вот видите. Вероятно, мадам хочет лично повесить распятие?

К е й. А господин староста, как я понимаю, не может это сделать как коммунист? Это против ваша партийная программа?

А л е к с е й. Моя партийная программа, господин журналист, в этом вопросе обязывает меня не оскорблять чувства верующих, потому что это дело их совести. Сожалею, что ваша партийная программа не обязывает вас относиться с таким же уважением к убеждениям атеистов.

К е й (с вызовом) . Моя религия не может уважать неверующих!

А л е к с е й. Как видите, господин журналист, мы гораздо терпимее…

Г а р в у д. Вы были на фронте?

А л е к с е й. Да.

Г а р в у д. Понимаю.

Т е т я Д а ш а. Вы, господа родители, за хлопчика не беспокойтесь. У нас порядочек, тишина, а студенты, сами видите, один в одного, умные такие… дисциплинированные. А уж про ученость ихнюю нечего и говорить! Почитай, все отличники. Был бы жив Михайло Васильевич Ломоносов, так при этаких студентах и помирать бы не стал. Танечка, когда помер Михайло Васильевич?