Лев Шейнин - Пьесы

М о р х а у з. Теперь позвольте, господин профессор, вручить вам мантию. (Достает из коробки мантию и берет, надевает их на смущенного Серебрякова.) Великолепно! Очень к лицу…

Г о р н и ч н а я приносит коньяк и уходит.

Г а р в у д. И хорошо подошло к фигуре!..

С е р е б р я к о в. Благодарю вас, господин Морхауз.

Г а р в у д (поднимая бокал) . Выпьем за вас, профессор, и за ваши успехи!

М о р х а у з. За дружбу ученых всего мира, независимо от географических широт!

С е р е б р я к о в. А я пью за вас, господин Морхауз. Я — новый член вашего Общества. Вы — новый корреспондент в Москве. За ваши успехи!..

Пьют.

М о р х а у з. Мне вспомнились студенческие годы, профессор. Я провел их в Сорбонне… (Напевает) . «Гаудеамус игитур…».

Серебряков подхватывает слова песни.

А вы где учились, профессор?

С е р е б р я к о в. Я учился в Киевском университете святого Владимира… Но так и не успел его закончить…

М о р х а у з. Как?

С е р е б р я к о в. В пятнадцатом году я был арестован за революционную деятельность и осужден на каторгу. Уже после революции я получил диплом… И защищал его здесь, в Москве!

Г а р в у д. У вас есть сын, профессор?

С е р е б р я к о в. Да.

Г а р в у д. Он уже окончил университет?

С е р е б р я к о в. Нет, мой сын ушел добровольцем на фронт с третьего курса университета… Он летчик…

Г а р в у д. Выпьем за вашего сына, профессор, и за то, чтобы наши дети больше не знали войны…

Чокаются.

С е р е б р я к о в (поглядев на часы) . Однако я не хочу злоупотреблять вашим временем и вниманием, господа. Позвольте поэтому перейти к вашему сыну, мистер Морхауз. Вы хотите, чтобы он был зачислен студентом филологического факультета? Он владеет русским языком?

М о р х а у з. Более или менее. Два года назад он начал изучать русский язык. Парень добился некоторых успехов…

С е р е б р я к о в. Теперь это ему пригодится. Далее, если я верно понял, вы настаиваете, чтобы ваш сын жил в студенческом общежитии и получал такую же стипендию и продовольственную карточку, как и все наши студенты? Так мне передала Татьяна Матвеевна Ефимова — секретарь Михаила Ивановича Калинина.

М о р х а у з. Да. Стоимость стипендии за весь срок обучения я, разумеется, внесу в Государственный банк СССР. С того дня, как Митчел станет студентом, я не намерен давать ему ни одного цента, профессор. Только по воскресеньям ему будет разрешено обедать у нас дома.

Г а р в у д. Короче, мы хотим, чтобы парень жил в тех же условиях, что и все советские студенты.

С е р е б р я к о в. Понимаю, господа. Известно ли вам, однако, что в связи с трудностями военного времени наши студенты живут и питаются хуже, чем нам бы хотелось?.. Что в студенческом общежитии… гм… несколько тесновато… И, наконец, что студенческая стипендия дает весьма ограниченные возможности… Я обязан вам это сказать как отцу, а вам как деду…

Г а р в у д. Профессор, все это нам известно. Когда мне стукнуло девятнадцать, я тоже имел, как вы выражаетесь, весьма ограниченные возможности. Дело в том, что я тогда поссорился с отцом, ушел из дому и работал около года грузчиком. Когда затем, помирившись с отцом, я вернулся домой, он ощупал мои мускулы, осмотрел мой рваный костюм и сказал: «Теперь тебе, как сыну миллионера, двойная цена, парень». Так вот, профессор, я хочу, чтобы мой внук прошел настоящую школу и знал, что такое кусок хлеба.

М о р х а у з. С другой стороны, насколько я осведомлен, еще ни один советский студент не умер от голода. Не так ли?

С е р е б р я к о в. Вы не ошибаетесь, господин Морхауз.

Г а р в у д. Вот именно. Я хочу, чтобы мой внук стал мужчиной. Когда у нас на родине однажды забастовали рабочие транспорта и вокзальные носильщики, наш Деловой клуб принял на себя их обязанности. И наши клубмены, в частности ваш покорный слуга, таскали чемоданы приехавших пассажиров и получали чаевые не хуже заправских носильщиков. И забастовщики вернулись на работу. Каково, господин профессор?

С е р е б р я к о в. Вам повезло, господин Гарвуд; если бы бастовали не только рабочие транспорта…

К е й. Верно ли, господин профессор, что в советском университете, как я слышал, введен специальный курс для иностранных студентов: организация массовых забастовок?

С е р е б р я к о в. Господин журналист, в таком курсе просто нет никакой нужды.

К е й. Почему? Ведь коммунисты рады всякой забастовке на Западе.

С е р е б р я к о в. Капиталисты сами отлично справляются с этой задачей.

Г а р в у д. В какой-то мере профессор прав. Хотя я не согласен с формулой, что капитализм сам себе могильщик. Впрочем, будущее покажет, кто из нас прав.

С е р е б р я к о в. Совершенно верно, господин Гарвуд, будущее покажет. Ну, что же, мы готовы удовлетворить ваше ходатайство.

М о р х а у з. Благодарю. Теперь, господин декан, я хочу представить вам сына… (Выходит.)

Гарвуд пристально смотрит на профессора, оба улыбаются, отлично понимая друг друга. Выразительная пауза.

Г а р в у д. Мы с вами примерно люди одного возраста, профессор?

С е р е б р я к о в. Вероятно.

Г а р в у д. Скажите откровенно, будучи на моем месте, вы согласились бы отдать своего единственного внука в советский университет и поселить его в общежитии?

С е р е б р я к о в. Нет.

Г а р в у д (не ожидавший такого ответа) . Почему?!

С е р е б р я к о в. Наш университет не готовит организаторов забастовок, как полагал господин журналист, но в еще большей степени он не пригоден для воспитания штрейкбрехеров, господин Гарвуд.

Г а р в у д (смеясь) . О! Я вас понял. Да! Еще одна просьба — я прошу распорядиться, чтобы матери Митчела, моей дочери, был строго воспрещен вход в общежитие, где будет жить внук.

С е р е б р я к о в. Студенческое общежитие не казарма, господин Гарвуд.

В кабинет входят М о р х а у з и М и т ч е л, смуглый, стройный юноша. Он заметно смущен.

М о р х а у з. Митчел, это господин декан, профессор Серебряков…

М и т ч е л (он говорит по-русски с сильным акцентом, путая иногда падежи) . Здравствуйте… Митчел Морхауз. Я прошу меня извинить за мой русский язык.

С е р е б р я к о в (пожимая ему руку) . Не огорчайтесь. Ручаюсь, что через год вы будете свободно говорить по-русски.

Г а р в у д. У парня есть еще одно огорчение, профессор: ему всего девятнадцать.

С е р е б р я к о в. Молодость — недостаток, который с каждым часом проходит. Митчел Морхауз, я поздравляю вас с зачислением в число студентов университета имени Ломоносова! В добрый час!

М и т ч е л. Профессор, примите мое большое спасибо!

Г а р в у д (растроганно) . Да поможет тебе пресвятая дева, Митчел. (Нажимает кнопку звонка, появившейся Катарине.) Пригласите миссис Клару. И принесите шампанского. Быстро!