Игорь Соболев - Моя деревня

Л и н ь к о в. Дочка! Дочк! Слышь, беглянка!

В е р а. Не шумите, батя, девочку разбудите! (Выходит из-за ширмы.)

Л и н ь к о в. Ну, здравствуй, дочь!

В е р а (сухо) . Здравствуйте. Только потише, пожалуйста, Милочку разбудите.

Л и н ь к о в. Ты чего такая? Разгневитая! Не выспалась? Или не рада отцу?

В е р а. Сейчас плясать пойду! Родитель с плеткой прибыл…

Л и н ь к о в. С какой еще плеткой?.. А-а! Левка нажаловался.

В е р а. «Нажаловался»… Вы, батя, своего сына не знаете, а я своего мужа знаю. «Нажаловался». Хорошо, что он слов ваших не слышит. Вы же сейчас во второй раз человека обижаете. Это хорошо было бы, если бы он сам мне все рассказал. Молчит он. Вчера передача была про тех, кто с целины убежал, так он вилку чуть не с розеткой выдернул. Что у него на уме? Выход он ищет. А наши в среду из колхоза в раймаг за роллерами приезжали — он от них глаза прячет. А ведь все из-за вас! Из-за вашего молодецкого характера!

Л и н ь к о в. Ну… Может, и погорячился малость…

В е р а. Вы ему это скажите!

Л и н ь к о в. Еще чего?

В е р а. Так чего ж тогда припожаловали? Меня теперь сечь-пороть будете?

Л и н ь к о в. Да будет тебе! А то и впрямь обижусь и уеду!

В е р а. Скатертью дорога! (Зажигает настольную лампу. Убирает вещи Левки за ширму.)

Л и н ь к о в. Ну, будет, будет… Ишь ты, как его заслоняешь! Значит, любовь у вас крепкая?

Вера строго посмотрела на него.

Ну-ну! Я просто так! Мой характер! В один миг собралась — и аллюром! Вот ведь! Как внучка-то? На-кась ей гостинца. (Достает из кармана две плитки шоколада.) Да там еще, в машине, поди возьми, маслица малость привез.

В е р а. Спасибо. Только не нужно нам это, батя. Не нуждаемся.

М а т р е н а. Бери, лапушка, бери! (Линькову.) Здесь, в райцентре, с маслом ой как худо! Три маслозавода в городе, а масла не видим — все на план идет! В магазинах, на полках… как ее… эта… О, бутаформия! О!

Л и н ь к о в. Это вы по злобе на меня так говорите! Неправда это! Неправда! Я сам на днях в раймаге был — все, что нужно, есть.

М а т р е н а. Ну-ну, агитируй меня, агитируй… (Строго.) Все-то все, а вот масла нету!

Л и н ь к о в. Ну, это временно, мамаша, временно! Тут такие великие дела, а вы на мелочи размениваетесь!

М а т р е н а. Эти басни ты в другом месте говорить будешь. (Упрямо.) Не перечь мне, Петр! Я сказала — нету масла! И хлеба нету!

В е р а. Не шумите, бабушка Матрена! (Тише, отцу.) Отойдите, батя, я Милочку на свою кровать перенесу…

Берет ребенка из кроватки и переносит за ширму.

Линьков с благоговением старается заглянуть в лицо ребенка.

Л и н ь к о в. Тянется, как деревце.

В е р а. Тише…

Л и н ь к о в. А все же напрасно ты, дочка, из колхоза уехала. Мы еще один садик открываем. Вчера Дом культуры открыли. Да и мать по внучке жуть как скучает. Скандалит. Из колхоза грозится уйти. К вам, сюда, ее тянет. А если уйдет, что я без нее-то? Может, вернемся домой-то?

В е р а. Нет. (И через паузу.) Вот пусть мама приезжает, и бабушке веселей. Не вам, батя, так говорить. «Напрасно уехала»! Сами осрамили, ославили нас с Левкой. Еле его здесь-то удержала. «Напрасно»! Я не для того замуж выходила, чтоб с мужем только праздники справлять. Нам и здесь хорошо.

М а т р е н а. Ой, ведь грех-то какой! «Хорошо»! Да они тут, сердешные, в столице всего района, только поворачиваются! Детского сада нету…

В е р а. Неправда, есть здесь садик!

М а т р е н а. Ой, не болтай, Вера, не болтай! Три детских сада на весь районный центр! Ну куда же это годится! Вчера записались. Очередь чуть не сто первая!

В е р а. Ну и что? Ну и пусть! Все равно возвращаться нам нельзя! Вот скоро еще садик откроют, тогда…

М а т р е н а. Скоро, да не больно!

В е р а. Да мне сам Иван Романыч обещал…

М а т р е н а. Все они, Иваны, на обещания хороши! Ты не верь им, внучка! Они обдурачить вмиг могут!

Линьков всячески старается прервать Матрену, но Булатов сам выходит из-за печи.

В е р а. Ой, Иван Романович! И вы тут! А я-то неприбранная. Вы уж извините!

Б у л а т о в. Нет уж, вы меня извините. Но я не хотел вмешиваться в ваш чисто семейный разговор.

В е р а. А бабушка Матрена — она не от сердца, она просто…

М а т р е н а (гордо) . Да чего там! Я не обижаюсь!

Б у л а т о в. У нас, Вера Петровна, остановка только за воспитательским составом. Не хватает специалистов у нас в райцентре. Как только укомплектуют штат, немедленно откроем!

М а т р е н а. Да кто к вам пойдет работать-то, в ваш штаб? Зарплата, я уже узнавала, с гулькин нос, снабжение с гулькин хрен, прости господи.

Л и н ь к о в. Вот что, Матрена Степановна! Вы со своими гульками полезайте на печь!

М а т р е н а. Ты у себя там командуй! А ко мне пришел — сядь и молчи. (Обиделась. Отходит и ворчит.) Тоже зятька-крикуна господь послал. Молодых бьет смертным боем. А на тещу на миру орет, окаянный! (Горько, зло.) Ты у себя командуй, а здесь я хозяин! Вывел первую в мире пшеницу, золотых звезд ему навешали — он и зазнался! «Хозяин!», «Герой!» И цыц!.. Молод еще!

Б у л а т о в. Насчет ставок вы правильно, бабушка. (Вере.) Этот вопрос в самое ближайшее время будет решен в Госплане.

В е р а. Да ведь я ни на что не жалуюсь, Иван Романович! И хозяин мой, Левка, тоже! Ну, трудно! Ну и пусть! По крайней мере, хорошее, легкое потом приятнее будет!

Б у л а т о в. Будет легкое! А то некоторые не могут переносить эти трудности. Бегут с целины. Вы-то к ним не относитесь? Не собираетесь уезжать?

С шумом распахнулась дверь, влетает Л е в к а. В руке авоська с хлебом.

Л е в к а (с иронией) . О, да у нас сам товарищ Линьков! Прощаться приехали? (Булатову.) Иван Романович! Очень приятно! (Вере.) Собери там к столу чего. (Линькову и Булатову.) Ну как, может, по маленькой? (Он старается не смотреть в глаза Линькову.)

Л и н ь к о в. Так и живешь? С утра за пьянство принимаешься?

Матрена выносит из-за печи поллитровку, молча ставит ее на стол и сама садится за стол, не сводя глаз с бутылки. Пауза. Старуха вздохнула.

М а т р е н а. Садитесь, гости-товарищи.

Б у л а т о в. Спасибо…

М а т р е н а. Тут, милый, больше, чем по рюмке, на всех не выйдет, а с единой греха не произойдет, прости меня, господи, великую грешницу! (Пауза.) Ну, садитесь, что ли?

Все стоят.

Ну, кто у вас тут главный? (Линькову.) Ты? (Булатову.) Или ты? (Опять Линькову.) Кому мне, старухе, в ножки кланяться? (Пауза.) Садитесь! Чай, не к чужой приехал, зятюшка. Я сама больше всех выпить хочу.

Булатов снимает пальто и садится к столу. За ним — остальные. Левка подкручивает фитиль — в комнате становится светлее. Вера подает на стол миску огурцов. Левка режет хлеб. Накрывается стол.

Батюшки-и! Никак и чайник-то мой тоже бежать с целины удумал! (Семенит к печке, извлекает чайник и подает его к столу.)