Аширмурад Мамилиев - Пьесы

Д е р в и ш. Ты совершил большой грех, раб божий! Ты украл все это у ближнего!

И б р а г и м. Какой он мне ближний! Когда богатеи присваивают наш труд, наш пот, нашу кровь, наше добро, наши жизни — это можно, это им позволено, это, выходит, не кража. А когда мы, неимущие, берем у них маленькую, кро-о-ошечную толику того, что создано нашими руками, мы, значит, воруем, так?

Х а м м а л. Говорят, украсть у вора — не грех… Не будем портить себе аппетит ссорой, — давайте есть, земляки!

Х а д ж и - а г а. Как успехи, Ибрагим? Удалось узнать что-нибудь о Табибе Кемале?

И б р а г и м. Кое-что узнал, Хаджи-ага. Но утешительного мало. С час, не больше, Табиб Кемал находился в дворцовой темнице, затем его увели оттуда — для того якобы, чтобы казнить. Но главный шахский палач, у которого я, дабы расположить его к себе, стянул кошелек и тут же вернул, сказав, что подобрал кошелек на улице, признался мне, что ни через его руки, ни через руки его подручных Табиб Кемал не проходил. Никто не вешал его, никто не обезглавливал, никто не бросал его в бездонный колодец. С одной стороны, это добрая весть, но, с другой стороны, такое исчезновение меня беспокоит. Исчез человек… из темницы… Куда? Где он может быть?

Х а д ж и - а г а. А что с внучкой и помощницей лекаря, с Гюльбахар? Узнал что-нибудь о ней?

И б р а г и м. Увы, Хаджи-ага, о ней во дворце никто ничего не знает. Мне удалось переброситься несколькими словами с шахским шутом. Ничего оказался парень. Шут предполагает, что Табиба Кемала держат где-то в тайной темнице-зиндане.

Х а м м а л. Кто держит? Зачем?

И б р а г и м. Визирь и начальник стражи — чтобы использовать в своих корыстных целях. Все-таки знаменитый лекарь! Мудрая голова! И немного волшебник! (После паузы.) Это еще не все, Хаджи-ага. Оказывается, тот парень, Мамед, сказавший, будто купил у маклера и вновь продал ему же шахский сон, виденный тобой, жив! Шут говорит, что Мамед на свободе. Правда, я не очень-то верю в это. Шут говорит, очень шустрый парень этот Мамед, такие, говорит, вчера номера откалывал во дворце! Такое там будто бы творилось вчера… Ну, прямо, говорит шут, светопреставление! Но подробности он мне не рассказал. Побоялся. Не доверился.

С л е п о й н и щ и й. Как я догадываюсь, ты, Ибрагим, говоришь о Мамед-джане. Я познакомился с ним недалеко от дома Табиба Кемала. Много лет бедняга был прикован к постели параличом, Табиб Кемал вылечил парня, спас от мучительной смерти. Если Мамед-джан действительно на свободе, я думаю, земляки, он тоже сейчас, как и все вы, пытается разузнать что-нибудь о своем спасителе, ищет пути вызволить Табиба Кемала из шахской темницы.

Х а д ж и - а г а. Вах, но как несправедливо устроена наша бедняцкая жизнь, ребята! Стоит нам протянуть наши руки с надеждой к чему-либо, как судьба тотчас подсовывает нам твердый камень! Стоит нам поднести к губам бокал вина — и в нем оказывается яд!

Х а м м а л. Увы, это так, земляки! А поэтому я предлагаю… Смотрите, перед нами свежие лепешки и фрукты. Давайте есть их, пока они не зачерствели, не испортились!

Д е р в и ш. Извини, Ибрагим, но я не могу притронуться к еде, которая была добыта воровством!

И б р а г и м. Воровство — моя работа, дервиш-ага. И учти, я никогда не халтурю в своей профессии. Так что можете считать, земляки, что вы едите честно заработанное.

Х а м м а л. Ибрагим, а ты мог бы на спор солгать в день тысячу раз?

И б р а г и м. Воровство и ложь — разные вещи, дорогой хаммал. Если тебя интересуют лгуны и обманщики, загляни во дворец, полюбуйся на шахских придворных, пройдись по базару, посмотри на торговцев-мошенников! Что же касается твоего покорного слуги, хаммал, то я — не лгун, я — честный вор и говорун!

Х а м м а л. Ну, тогда, Ибрагим-джан, сбреши нам что-нибудь не на спор, а просто так, от души. Сбреши что-нибудь забавное и интересное. Этим ты, во-первых, доставишь всем большое удовольствие, а во-вторых, поможешь нам скоротать долгую, бессонную ночь.

И б р а г и м. Хорошо, хаммал-джан, уговорил! Так и быть, потешу вас. Слушайте! Недавно приключилась со мной любопытная история. Хаджи-ага, помнишь тот день, когда мы с тобой отправились в пустыню за саксаулом?

Х а д ж и - а г а (улыбается) . Конечно, помню, Ибрагим. Был на редкость холодный, морозный день. Разве такой забудется?

И б р а г и м. Так вот. Как ты помнишь, я немного задержался на базаре, делая кое-какие покупки. Потом бросился догонять тебя и бежал как угорелый, сломя голову, не разбирая дороги. Бежал и бежал по безлюдным пескам, с бархана на бархан. Вдруг вижу: огромный саксаул, а в тени саксаула — огромный казан. Поднимаю крышку и… ах, ах! Казан до краев полон горячего, жирного, душистого плова!

Х а м м а л (смеется) . Выходит, Ибрагим, ты наскочил на зайца, который, еще не родившись, лежал в тени полыни, которая еще не выросла? Так, что ли?

И б р а г и м. Вот и ошибаешься, дорогой хаммал-джан! Та встреча с еще не родившимся зайцем произошла у меня в другой раз, а тогда, в тот день, я действительно наскочил на казан с горячим пловом. А рядом с пловом меня дожидались жареная курица и кувшин вина! Эх, какого вина! Я сделал всего один глоток — и голова моя пошла кругом…

Х а м м а л (хохочет) . Да будет тебе заливать, Ибрагим! Ври, да не завирайся! В безлюдной пустыне — горячий заячий плов, жареная курица, кувшин вина! Откуда?

И б р а г и м. Ах, откуда?! Какой же ты недогадливый, хаммал-джан! Дело было так. Несколько купеческих сынков выехали в Каракумы — развлечься, подышать свежим воздухом, вкусно поесть, попить на лоне природы. Едва они сели за плов, как на них налетела банда разбойников. Купеческие сынки, конечно, на коней и драпать, спасая свои драгоценные шкуры! А разбойники — в погоню за ними. И в этот момент у саксаула оказался я. Хаджи-ага, как говорится, лгун всегда при свидетелях… Скажи, привез я вам тогда сюда целый казан плова или нет?

Х а д ж и - а г а (улыбается) . Привезти-то привез. Вот только я, Ибрагим, не знаю точно, кого ты надул в тот раз, кого обвел вокруг пальца?

Д е р в и ш (тоже улыбается) . Ибрагим-джан, откуда ты родом, живы ли твои родители?

И б р а г и м (вдохновенно) . Мой покойный отец, дервиш-ага, жил тем, что покупал и продавал яйца. И вот однажды он привез домой с базара огромное — с голову нашего хаммала — яйцо…

Х а м м а л (усмехается, трогает руками голову) . Так-так, а что было дальше?

И б р а г и м. Моя покойная мать положила это удивительное яйцо под нашу курицу-наседку. Хотите — верьте, хотите — нет, ребята, но из яйца на другой же день вылупился петушок, который начал расти не по дням, а по часам, прибавляя ежедневно в росте на четыре пальца… И в конце концов этот петух вымахал размером с крупного осла. Тогда мой отец стал навьючивать на него хурджуны и возить поклажу на базар и обратно. Долго это продолжалось, на спине трудяги петуха образовались даже коросты. Один наш знакомый посоветовал отцу: «Сдери эти коросты и посади туда, на спину, пяток абрикосовых косточек». Мы так и сделали. Косточки, брошенные на спину петуха, проросли, и через год мы имели огромный абрикосовый сад. Он давал столько плодов, что мы едва успевали собирать.