Сергей Носов - Морковку нож не берет

Костя (ошеломленно) . Ну ты даешь. Ну ты даешь. (Рассматривает композитора, словно впервые увидел.)

Композитор. Костя, я ключи нашел.

Костя. Где?

Композитор. У меня всегда две доски шахматные. Одна запасная. В ней были.

Костя. Мои не потерял?

Композитор. Нет. Что ты. Вот. (Подает.) Спасибо тебе, Константин.

Костя. Слушай, композитор... Скажи мне... теперь ты счастлив?

Композитор. Как все.

Конец

Действующие лица:

Роман Петрович.

Нина Львовна.

Ляля.

Офицеров Олег.

Швейцар Николай.

Двоеглазов.

Грибов-Сам.

Действие происходит в квартире Романа Петровича — точнее, в одной из комнат — в течение одного вечера.

Большая комната в старом доме. Печь — высокая и широкая — на две комнаты; кафельная, кафель местами потрескался. Мебель не новая, отчасти даже старинная, книжный шкаф, книжные полки, узнается собрание сочинений Достоевского в характерном серо-зеленом переплете. Три кресла. Стол. Этажерка, на ней телефон. Ширма с восточным рисунком. На стенах картины, фотографии, пара афиш. Ветхие обои. Трещины на побелке. Ремонта давно не было.

Роман Петровичмерит комнату шагами. Руки за спиной. Туда-сюда, туда-сюда... Ему невесело. Остановится, подумает, помолчит... Туда-сюда, туда-сюда... Наконец, подходит к стене возле печки, смотрит на вьюшку. Печная вьюшка, по Далю, состоит из рамки, тарелки и колпачка. Роман Петрович открывает вьюшку.

Дыра отверста. Из дыры доносятся голоса — отдельные. Громкие, но невнятные. Кажется, передвигают стулья. Или что-то в оркестре...

Входит Нина Львовна. Прислушивается. Похоже, закончены приготовления...

Роман Петрович (закрыв дыру вьюшкой) . Закончены приготовления. (Пауза.) Ну что ж, все к лучшему. (Немного рисуясь.) Дорогая, ты можешь готовить ужин с чистой совестью.

Нина Львовна (ему в тон) . Ужин, дорогой, на сегодня не запланирован.

Роман Петрович (радуясь каламбуру) . Ужин дорогой, дорогая, пусть они скушают. (Показывает указательным пальцем вниз.) А нам бы что-нибудь попроще, подешевше.

Нина Львовна. Рома, я не шучу. У нас нет ничего.

Роман Петрович. Как же тебе не стыдно, Нинуль? Понадеялась на угощение?

Нина Львовна. Пойди в магазин и купи что-нибудь.

Роман Петрович. Скоро Ляля возвратится. А есть нет.

Нина Львовна. А есть — есть. Для Лялечки всегда есть. А ты купи.

Роман Петрович. Не пойду.

Нина Львовна. Ну и оставайся голодным.

Роман Петрович. Странно. Ты чуткий человек, Нина. Ты должна понимать, я не могу спуститься. Они меня увидят, как я выхожу. И вхожу. Тем более мимо швейцара. Я не хочу быть замеченным.

Нина Львовна. Я тоже не пойду.

Роман Петрович. Сволочи.

Нина Львовна (безразлично) . Сволочи.

Роман Петрович. Нет, какие мерзавцы! Я придумывал спич.

Нина Львовна (весело) . А я-то, дура, вымыла голову, как умная Маша.

Роман Петрович. Забыли!

Нина Львовна. А пошли они знаешь куда?

Роман Петрович. Знаю, знаю, Нинуль. Ведь не очень-то и хотелось, по правде.

Нина Львовна. Вот именно.

Пауза.

(Обведя комнату взглядом.) Рома, ты меня любишь?

Роман Петрович. Так.

Нина Львовна. Я тебя спрашиваю: ты меня любишь?

Роман Петрович. Так. Я — внимание. Дальше.

Нина Львовна. Ты что, не можешь ответить по-человечески, любишь или не любишь?

Роман Петрович. Любишь. Любишь.

Нина Львовна. Любишь — это не любишь. Тебе не сказать «люблю»?

Роман Петрович. Люблю.

Нина Львовна. Столько лет живем, и ничего не понял.

Роман Петрович. Люблю, Нина.

Нина Львовна. Книжки почитай, «люблю, Нина».

Роман Петрович. А как же еще? Люблю, Нина. Как по-другому?

Нина Львовна. Давай шкаф передвинем. Он не на месте стоит.

Роман Петрович. Нинуля, я тебя очень сильно люблю, но мы передвигали недавно.

Нина Львовна. Давно. Надо все передвинуть.

Роман Петрович. Чтобы внизу услышали? Хочешь испортить им праздник?

Нина Львовна. Я вообще — передвинуть. Когда-нибудь. Завтра, послезавтра. Надо все передвинуть. Все не на месте. Все!

Роман Петрович. Синдром передвижения мебели. Есть такой.

Нина Львовна. Зато я не кричу во сне, как некоторые. И печка мне тоже не нравится.

Роман Петрович. Печку передвигать не будем.

Нина Львовна. Как я мечтала срыть ее! Сколько она занимает места! И пыль на ней скапливается. И не функциональна. И нет уже ни у кого, у нас только.

Роман Петрович. Вот именно, Нина. Только у нас.

Нина Львовна. Зачем она нам, зачем?

Роман Петрович. Нина, не наезжай на печку. Ты обещала. Мы все уже давно выяснили. И вообще... я вырос возле печки. Она старше меня в два раза. Если не в три.

Нина Львовна. В четыре! Он вырос у печки. Всегда можно свою лень замаскировать под сентиментальность. Знаю я твои сантименты. Другому расскажи. Ляля пришла...

Роман Петрович. И потом — тяга. Там — тяга.

Входит Ляля— с пакетом и коробкой.

Ляля. Тетя Нина, дядя Рома, крепитесь, мужайтесь, беда на ваши седые головы.

Нина Львовна. Ну что еще стряслось?

Ляля. Я остаюсь у вас на неопределенное время.

Роман Петрович (облегченно) . Фу...

Нина Львовна. Ляля, нельзя так шутить, ты нас напугала.

Роман Петрович. И обидела. Мы тебе всегда рады. Живи сколько хочешь.

Нина Львовна. Или... что-то случилось?

Ляля. Случилось то, что дома дубак. Топить и завтра не будут. Я съездила, там висит объявление.

Нина Львовна. Что нет отопления! А ты как думала?

Роман Петрович. Вот у нас и перезимуешь.

Ляля. Накликаете.

Нина Львовна. И в такую даль не надо было мотаться. Ради объявления. (Смотрит на пакет и коробку.) Что это у тебя?

Ляля. Платье, туфли. Я за ними моталась. А не за объявлением. Новые. (Находит место обновкам.)

Нина Львовна. Тогда молодец. Наденешь — покажешь.

Роман Петрович. А зимние сапоги взяла? А фуфайку? А шапку на меху?

Ляля. Дядя Рома, накликаете.