Сергей Носов - Морковку нож не берет

Пауза.

Нина Львовна (с гибельным воодушевлением) . Я предвидела это. Все к этому шло. Ничего другого и быть не могло. Как все глупо, пошло, фантастически пошло...

Роман Петрович. Вот именно! Фантастически, Нина!

Яростно стучит на машинке.

Нина Львовна (мужу) . Прямым текстом!.. Как есть!.. (Боярыня Морозова.) Ты чувствуешь, Рома?.. Ты чувствуешь, Рома?

Роман Петрович. Не-е-е-ет, не зря, не зря я прожил сегодняшний вечер!

Стучит на машинке.

Ляля. Тетя Нина, дядя Рома, вы только не волнуйтесь, не беспокойтесь... Никто не собирается вас выселять. Откуда? Отсюда?!.. Зачем?.. Все как было, так и останется.

Грибов-Сам. У нас ничего не меняется... Сразу.

Двоеглазов. Да неужели кто-то мог обо мне подумать такое? Я мухи не обижу.

Грибов-Сам. Да если бы кто-нибудь на вас руку поднял... мы бы, Нина Львовна... Мы бы ноги ему оторвали! (Даже топнул — ногой!)

Нина Львовна (мужу — восторженно) . «Ноги»!.. «Ноги ему оторвали»!

Роман Петрович. Да, Нина!.. (Печатает.) «Ноги ему оторвали»...

Двоеглазов. А то!

Грибов-Сам. Пишите, Роман Петрович, работайте.

Входит швейцар Николай.

Ляля (мечтательно) . А я на Майами... Он меня с собой обещал. (Простодушно показывает на Двоеглазова.) Сначала — на Майами, а потом на Канарские. Вот.

Двоеглазов (увидев швейцара Николая) . Зачем же ты, красавица, секреты выдаешь?.. Мы же с тобой договаривались.

Грибов-Сам (покровительственно) . Поспешишь — людей насмешишь. (Смеется.)

Двоеглазов (Грибову-Самому) . Глядите. Швейцар Николай!

Роман Петрович перестает печатать.

Грибов-Сам (по-барски) . Николай Афанасьевич! Сколько лет, сколько зим! Как тебе работается на новом месте?

Швейцар Николай. Спасибо, неплохо. Работа не пыльная.

Грибов-Сам. А я тебе... (Вдруг теряется.) Вам... Я вам это... предложение... (Собравшись с мыслями.) Хотим организовать при городской управе бюро частных расследований. Пойдете... (пауза) директором?

Швейцар Николай. Ну что вы, мне и здесь хорошо. Это у нас потомственное. (Роману Петровичу.) Роман Петрович, так что у вас тут приключилось? Говорите, кто-то умер от переедания?

Роман Петрович (показывая на машинку) . Это там, там.

Все. Это там, там...

Швейцар Николай (приняв к сведению) . Ах, это там... (Берет Романа Петровича под локоть, отводит в сторону.) Роман Петрович! Тут все, знаете ли, к вам вьюшку смотреть пошли. Дай, думаю, и я поднимусь. (Всем.) Ну так где здесь вьюшка? (Увидел.) Вот эта? (Подходит.) Почему ж вы мне про нее никогда не говорили? Как интересно. (Открывает.) Ого!

Слушают. Есть чему удивиться. Из дыры доносится стук печатной машинки.

Занавес

А вот еще вспомнилось... Можно, доктор?.. Мне кажется, вам это тоже будет полезно.

Прошлый раз вы меня спросили, бывает ли такое, чтобы у меня в театре слезы на глазах наворачивались — ну, чтобы пробирало так, по-крепкому... А я не ответил — мы с вами опять на мою сестрицу переключились... как я в детстве за ней подглядывал... Ну вы помните все... Так вот, доктор, я не театрал. Редко бываю. Хотя совсем недавно ходил... В прошлом году, кажется. Или в позапрошлом... Жена повела. И знаете, мне понравилось... даже очень... А жене — категорически нет. Уже не скажу, как назывался спектакль... Что-то современное... Но по классике... По-моему, «Недоросль» был. Мы же с вами проходили в школе, помните? А моя потом утверждала, что это был «Дядя Ваня», — не знаю, она, конечно, лучше меня разбирается... Слышали бы вы, как она ругалась!.. Там действительно было странного много, непривычного... Актеры на поклон голыми вышли... А главный актер все первое действие... впрочем, не важно... Я не поэтому рассказываю. Просто я хочу сказать, что там действительно какая-то тайна была... Какая-то тайна, доктор... Ну что-то такое, что мне определенно понравилось... Мы даже поругались тогда... Она сказала, что такое может хвалить лишь тот, кто способен мучить животных... кошек, собак... Но я никогда не мучил животных... Вы же знаете — мы с вами уже обсуждали это...

Но я не о том хотел. Извините, не туда понесло... Так вот, говорю, в последних числах марта возвращаюсь я, значит, из командировки. Захожу в вагон-ресторан, дай, думаю, выпью сто грамм и съем что-нибудь, и так у меня получается, что за моим столиком еще двое сидят. И очень у них между собой разговор интересный... Короче, мы познакомились. Один из них был помощник режиссера (или сам режиссер, но не первый, а второй режиссер — я в этом не разбираюсь, я буду его просто режиссером называть, хорошо?), а другой — химик. Вернее, химик-технолог. Специалист ни много ни мало по запахам. Одоролог, да? Кажется, так называется... В общем, я даже не знал, что есть такие — генераторы запахов. А вы знали, доктор? В одно такое устройство входит больше десятка химических картриджей, которыми управляют дистанционно, и в зависимости от комбинаций, от того, как эти картриджи сочетаются, возникают те или иные запахи, и в итоге число пахучестей может измеряться сотнями!.. Доктор, я не о парфюмерии — вы понимаете?.. Эти генераторы запахов уже сейчас применяются в областях от парфюмерии очень далеких — в музеях, например. Возьмите хотя бы Великобританию, тут что выясняется: если у них там лондонскому пожару посвящаются экспозиции, то, будьте уверены, все как одна пахнут гарью... Но это ладно. Гораздо интереснее другое... внимание, доктор!.. Генераторы запахов, оказывается, востребованы театральным делом — да, да, современный театр с ними связывает свое будущее. Он (заместитель режиссера который) мне говорит: представьте себе вишневый сад на сцене, — одно дело, когда просто вишневый сад и актеры по нему ходят, слова произносят, подобающие обстоятельствам, а другое — когда вы слышите в зале запах. Есть разница? Конечно, есть! У меня воображение хорошее, я сразу представил. Да, говорю, разница, наверное, потрясающая: вишневый сад, и при этом в зале вишнями пахнет, скошенной травой, цветами!.. Он говорит: ну, можно и так, раз вы хотите, но можно и потоньше взять, не так прямолинейно... Скажем, представьте, на сцене вишневый сад, а в зале запах, так сказать, альтернативный, ведь совсем другая будет история? Герои на сцене в отличие от вас, зрителей, как бы не чувствуют ничего, и вы понимаете, что они думают, что это будто бы вишнями пахнет, но вы-то знаете, чем на самом деле пахнет, вы-то понимаете, в каком мире они живут. Чувствуете нюанс? А можно и по-другому: они там, на сцене, тоже все прекрасно чувствуют, морщатся, дышат через платок, но актеры продолжают играть — то есть живут их герои, живут — морщатся, а живут... И никуда не денешься — все одним воздухом дышим. Такова наша жизнь...