Владимир Пресняков - The Best [Авторский сборник]

2-й. Можно я скажу?

СТАРИЧОК. Скажете? Что?! К чему слова, юноша, я прошу вас сделать, а не говорить, слова меня не возбуждают! Вы, я надеюсь, понимаете, что именно вам я доверил главное?.. Ведь это от вашего прикосновения будет зависеть, кончу я или нет. Все усилия этих людей и мои деньги могут вылететь в трубу, если вы не справитесь! Но я почему-то уверен, что вы справитесь. (Осматривает ладонь 2-го, тот прячет её под стол.)

ЖАНДАРМ. Что ж, мы справимся!

2-й. Что значит — мы справимся?! Ведь просят меня! А я не хочу!

СТАРИЧОК. Категорически?

2-й. Да!

К столику подходит моряк с кобылякой.

МОРЯК. Прошу прощения, но мы с Пенни очень торопимся, дело в том, что нас разыскивает Интерпол, а так как в свободной Европе повсюду камеры слежения, мы не можем находиться в одном месте более пятнадцати минут, поэтому, если мы вам действительно нужны, вам следует поторопиться!

ЖАНДАРМ. Поаккуратней, молодой человек, — если это шутка, то вам повезло, но если нет, я, как представитель закона, могу вас и арестовать! Пожалуйста, объяснитесь!

СТАРИЧОК. Да!

МОРЯК. Что ж, тогда мы присядем за ваш столик!

ЖАНДАРМ. Конечно!

Официант, которого, кстати, никто ни о чём не просил, подтаскивает к собравшимся ещё один столик и два стула.

КОБЫЛЯКА (сквозь слёзы) . Это всё из-за меня, господа!

МОРЯК. Не надо, Пенни! Мы разделим эту ответственность пополам!

КОБЫЛЯКА. Нет, Тоби! Началось всё из-за меня, мне и рассказывать! Посмотрите на меня, благородные мужчины, и скажите, только абсолютно не думая о том, обидите ли вы меня, — скажите честно, сколько мне лет, на ваш взгляд?

ЖАНДАРМ. 17!

СТАРИЧОК. 25!

1-й. Честно говоря, мне всё равно...

КОБЫЛЯКА. Никто из вас не угадал! Мне 12 лет! Но выгляжу я, как типичная совершеннолетняя англичанка, — этакой кобылякой!

ЖАНДАРМ, СТАРИЧОК. Да нет, ну что вы!..

КОБЫЛЯКА. Я вела переписку по Интернету с солдатами американской армии, воевавшими в Ираке. Случай направил моё письмо на e-mail настоящего красавца, молодого пехотинца Тоби Штудибеккера! И конечно же, чтобы иметь шанс на ответ по электронной почте, я указала, что мне уже исполнилось 19 лет. Тоби, как я потом узнала, как раз в этот момент проходил психологическую реабилитацию — его учили не видеть у простых граждан автоматы за пазухой и не бояться сыпать в чай сахарный песок.

МОРЯК. Странная фобия, скажете вы, ха! Но во время войны я провёл долгие часы, окапываясь в песчаных барханах, а однажды прямо из песка на меня вылез мальчик-моджахед. Он попросил у меня сигареты «Sobranie-light» и смазку «Ты и я» для анального секса! Хорошо, что в тот день я успел получить всё это в стандартном наборе морского пехотинца, а иначе он растерзал бы меня в клочья. Простите, что я перебил Пенни, но врач рекомендовал мне не зажиматься и смело рассказывать о моих фобиях окружающим!

КОБЫЛЯКА. Что ж, продолжим. Списавшись с Тоби, я не додумалась только до одного — я не стёрла мои письма из компьютера! И вот, когда мы договорились встретиться с Тоби в аэропорту Хитроу, дабы вместе полететь в Париж для лучшего узнавания друг друга, мои родители — сэр Генри О'Тулл, преподаватель физкультуры Ипсвичской начальной школы, и моя матушка, леди Уши Карапетян, наладчица холодильного оборудования супермаркета «Marks and Spenser», — прочитали в моём компьютере письма интимного содержания и обратились в полицию с заявлением, что морской пехотинец американской армии отвёз их двенадцатилетнюю дочь в Париж, дабы сношаться с ней под сводами Монмартра до потери пульса!

СТАРИЧОК. Эх!..

МОРЯК. Не буду оспаривать тот факт, что, действительно, бедная женщина цитировала моё письмо от 4 июля 2004 года. Но писал-то я всё это не двенадцатилетней девочке, а уже сложившейся женщине, тем более что на фотографии и в жизни Пенни таковой и является!

КОБЫЛЯКА. Но всё-таки фактически мне 12 лет! Биологически я могу сношаться, но по закону мои родители имеют все шансы упечь молодого Штудибеккера в тюрьму! Поэтому-то мы и попросили вас поторопиться, так как наше время на исходе!

МОРЯК. И раз уж вы представитель закона, что ж — я передаю нашу судьбу, судьбу молодых тел, ищущих незаконных сексуальных отношений, в ваши руки! И хотя нас ищет полиция четырёх стран — мне будет абсолютно всё равно, представителю которой из них мы сдадимся!

ЖАНДАРМ. Нет, нет, нет, я вас не арестую! Вы не виноваты, тем более что я на пенсии!

1-й, 2-й. Как?!

ЖАНДАРМ. Так! Уже пятый год как я не у дел, поэтому мы можем продолжить, вернее, закончить с вашим делом. (Обращается к старику.)

СТАРИЧОК. Да, но этот молодой человек отказывается сделать то, что от него требуется!

МОРЯК, КОБЫЛЯКА. Как?!

2-й. Так!

МОРЯК. Ну, так попросите ещё кого-нибудь, раз у этого молодого человека начисто отсутствует чувство сострадания!

КОБЫЛЯКА. Поразительно, что такой молодой человек не хочет сделать что-то за деньги!

К столику подходит мужчина во фраке и в бежевой бабочке.

МУЖЧИНА ВО ФРАКЕ. Извините, я случайно услышал, что здесь кто-то отказывается от денег... разрешите присесть?

СТАРИЧОК, ЖАНДАРМ, МОРЯК, КОБЫЛЯКА. Конечно-конечно!..

Официант, не дожидаясь ничьих просьб, подтаскивает ещё один стул.

МУЖЧИНА ВО ФРАКЕ (к официанту) . Можно вас попросить суп-крем... грибной... тёплый... пожалуйста... Дело в том, что вы меня не знаете, наверняка не знаете, потому что я иностранец для вас, так же как вы иностранцы для меня, между тем я президент своей страны! И в своей стране я очень популярен, и меня, скорее всего, выберут... опять выберут... но вот в какую беду я попал! Я стал думать... и вот что пришло мне в голову, окончательно пришло в тот самый момент, когда я должен был поехать на встречу с вашей королевой! Я понял, что меня нет! Да... нет... (Официант приносит суп, ставит перед мужчиной во фраке.) Спасибо... Профессия, моя профессия стёрла меня из жизни... Где я? Просыпаюсь и уже работаю... засыпаю с мыслью о том, как вывести страну из кризиса, хотя какое мне дело до этого кризиса, тем более что его придумали... как-то заседание у нас шло, а я встал, пока премьер доклад делал, я встал, подошёл к стене, там у нас гобелен висит старинный... я в него харкнул, чтобы почувствовать, что я ещё есть... Так подбежали, сразу всё затёрли, все мои следы... все... Я так понимаю, что все, все профессии — это зло, профессии и деньги. Что это?! Кто придумал?! Когда?! Уходить куда-то, возвращаться вечером, и за то, что тебя нет, за то, что ты отсутствуешь в реальности, получать бумажки разрисованные... Это ведь выдумка какого-то мирового зла...

СТАРИЧОК. Профессии?..

ПРЕЗИДЕНТ. Да, и деньги... что-то стоит за всем этим или кто-то... Оно исключило нас из нормальной жизни, — почему мы не на природе, не дома, не растим детей, не любим жён, почему мы отсутствуем?! Но я докопаюсь, это я точно решил, вот выберут меня ещё раз, я отменю, тут же отменю деньги и профессии... и тогда зло покажется, оно проявится, чтобы защитить свой главный инструментарий, и тут-то мы и поймём, что есть зло... я недавно указ придумал, что кто из рядовых граждан почувствует зло, чтобы сразу писал... чтобы тут же осведомлял...