Айдар Хусаинов - Живые души или Кто идет к нам?.

Салимьян. «Хаджи-Мурата» Льва Толстого недавно перечитал. Ты, Вафа-агай, не зря, наверное, давал нам ее читать, как будто знал, что случится война в Чечне.

Зайнулла. Погоди ты, старуха, со своими книжками. Ну как там, в Чечне? По телевизору говорят, что мы им там надавали.

Салимьян. Надавать-то надавали, да все равно, похоже, что победа остается за ними.

Зайнулла. Это отчего же?

Вафа. И правда, как это понимать?

Салимьян. Оттого, что дух у них силен. Чечены друг друга поддерживают. Они, слов нет, злой народ — ко всем на свете злые, убить, ограбить — нет проблем, что есть, то есть. А вот к своим с добром относятся, поддерживают друг друга…

Вафа. Ну, этого еще мало. Еще и люди нужны. А они за эти годы много народа потеряли.

Салимьян. Это правда, но правда и то, что очень многих приобрели. Рождаемость у них — ого! Там чеченская девушка на свадьбе встает и говорит — “я рожу и подниму семь детей, пять детей, девять детей!” Сам слышал не раз, был тому свидетелем.

Зайнулла. Ну Чечня, это далеко. И у нас тоже люди неплохо рожают. Все равно наше время мне больше нравится. Вот я — ветеран, что мне положено- отдай, не греши. Все ко мне относятся с уважением, в школу зовут. Отвозят, привозят. Мое это время, мое! Сколько лет я голодал, холодал! Так пусть теперь хотя бы, на старости лет, поживу как человек! Раз государство дает — бери, не стесняйся. Другого раза не будет. Было время — голодали, было время- под пули нас гнали, а теперь едим от пуза, ей-богу, не жалуюсь!

Салимьян. Давно вас хотел спросить, Вафа-агай. А вот вы почему никогда и нигде не говорите, что вы ветеран, что у вас заслуги есть. Вы ведь тоже воевали…

Вафа. Войну я никогда не забываю. Когда я партизанил, мы с тремя бойцами как-то остановились в одном доме. Там красиво было, как у нас в Башкирии. Ну не совсем так, но похоже. Горы, озеро, лес. И дом стоит. Лесник там живет. Поели, немного выпили. Тишина. И тут я вышел в другую комнату — за кисетом. Поворачиваюсь — в дверь стоит один мой боец, ждет, когда я дам ему табачку. И вдруг выстрелы, он падает и так медленно медленно. И все сразу в крови, дым, грохот.

Я выскочил в окно, все бросил, не помню, как добежал до речки и спрятался в камышах. Трое суток в воде сидел, ждал, когда немцы уйдут. Вот тогда я и поклялся — если вернусь домой, буду просто жить. Жить — это уже счастье! Просто жить! Ничего мне больше не надо!

Салимьян. Да, теперь я это понимаю… Ну что же, мать, отец, теперь я могу сказать — зачем я сюда приехал.

Зайнулла и Варакия. (испуганно). Зачем?

Салимьян. Чтобы умереть (падает).

Зайнулла (растерянно). Марьям! Марьям! Что же это такое?

Варакия. Сынок!

Вафа. Салимьян!

Конец первого действия.

Второе действие

С конца первого действия прошло немного времени — минут пять, не больше. За это время Салимьяна положили на стол.

Сцена восьмая

Вафа, Варакия, Зайнулла, Марьлям сидят, опустив головы, в глубокой печали, по обе стороны стола, на котором лежит Салимьян.

Молчание. Долгая пауза.

Вдруг у Салимьяна начинают дергаться ноги, затем все туловище, наконец, он садится на столе.

Все (в ужасе). А-а-а!

Салимьян. Полковая артиллерия, огонь! Почему молчите!?

Варакия. Сынок, сынок!

Зауйнулла. Салимьян!

Вафа. Салимьян!

Марьям щупает пульс.

Марьям. Сердце-то бьется! Он жив!

Наконец Салимьян тоже понимает, где он, что он жив.

Салимьян. Где я?

Варакия. Сынок, сынок, ты дома!

Салимьян. Да, я дома, дома!…

Зайнулла. Что это с тобой было?

Салимтьян. Я умер.

Варакия. Как это так?

Салимьян. Я умер и душа моя полетела в небо. Я видел, как вы тут бились над моим телом, как перекладывали нка стол, как Марьям уколы делала… А я лечу и лечу…

Варакия. Что за ужасы ты рассказываешь, сынок? Как такое может быть…

Салимьян. Может, мама, может.

Зайнулла (к нему почти вернулась обычная его живость). Может, ты и Аллаха видел? А? Гитлер капут…

Салимьян. Не видел.

Зайнулла (Варакие). Ну вот, а ты вечно — Аллах накажет, Аллах накажет.

Салимьян. Я Его слышал.

Марьям. Как?

Салимьян. Он мне сказал- оглянись, неужели тебе не жаль того, что ты оставляешь? А ведь ты еще не все сделал, о чем Я тебя просил.

Зайнулла (растерянно). Как это просил…

Салимьян. Я оглянулся и увидел — как без меня осиротела земля. Как она хочет, чтобы я вернулся. И еще — над нашими лесами и полями встает черная туча. И еще я понял, что это Иблис.

Зайнулла. Как это Иблис?

Салимьян. Иблис. Самый настоящий. Хочет забрать себе наши души, наши имена, нашу землю.

Вафа. И что же ты ответил Ему, Аллаху?

Салимьян. Я забыл о Нем, у меня кровь вскипела, и я стал организовывать оборону своего полка против Иблиса, а мои артиллеристы почему-то не слушались моего приказа…

Варакия. Ну что ты на столе? Слезай, сынок, слезай. Радость какая! Давай чай попьем!

Салимьян слезает со стола, Варакия и Марьям снова организуют чай.

Вароакия. Ох, сынок, ты нас так напугал!

Салимьян. Я ведь заболел восемь месяцев назад. Врачи сказали — рак, умрешь завтра или послезавтра. Жена ушла, дети уже большие, им не до меня. Я все бросил и сюда. И вот умер и снова ожил. А теперь чувствую — жить буду. Видно, Аллах дал мне сил. Только понять не могу, о чем же он меня просил.

Зайнулла. Да брось ты, ни о чем не горюй! Ты ветеран войны в Чечне, возьмешь свое. Никуда не денутся, отдадут!

Салимьян. Это что — все, жизнь кончилась, что ли? Зачем мне теперь жить?

Вафа. Что тебе сказать, Салимьян? Свой ум в чужую голову не вложишь. Видно, пора мне идти.

Зайнулла. Нет, постой, постой. Как же ты пропустишь такой момент? Ведь я его всю жизнь ждал! Сиди, вот смотри, сейчас дверь откроется и сюда войдут за мной…

Сцена девятая

Входит Юлдаш. Это потрепанный жизнь человек, хотя еще и относительно молодой.

Юлдаш. Здравствуйте, Ахмадуллин здесь живет?

Зайнулла. Что за черт!

Юлдаш. Я не черт, я журналист! Зовут меня Юлдаш! Просто Юлдаш!

Зайнулла. Один черт!

Варакия. Здесь, здесь, вот он.

Юлдаш (радостно). Василий Михайлович?

Вафа. Нет, меня зовут Вафа Мустафович.

Юлдаш (страшно разочарованно). Эх, опять ошибка. Где же я его найду! Последняя была моя надежда.

Варакия. Сынок, ты садись с нами, чайку попей, да и расскажи, что за Василия ты ищешь да к тому же Ахмадуллина. Может, мы его знаем.

Юлдаш. А что остается делать? Сяду. Расскажу. (садится за стол, прихлебывает чай). Эх, вижу я, как люди вместе, всей семьей, дружно чай пьют, разговаривают, а мне податься некуда, не с кем вот так посидеть, поговорить…

Салимьян. Не прибедняйся, солдат, не строй из себя казанскую сироту. Расскажи, кто такой, что забыл в наших краях.

Юлдаш. Юлдаш меня зовут, детдомовский я, бывший журналист.

Салимьян. Тебе уже за тридцать, какой- же ты детдомовский? У тебя свой дом небось есть? И журналист разве бывшим бывает? Он же как шпион, никогда на пенсию не выходит.