Сергей Николаев - Комиссары

З у л ь ф и я. Если Сергей Петрович любит тебя, поймет.

М а р и н а. Любит ли? В начале германской я проводила его на фронт. На прощание он сказал: «Ты жди меня… Я вернусь, и мы поженимся… Что бы ни случилось, вернусь…» Я обещала ему… Потом… долго от него не было ни одной строчки. Что я не передумала тогда… Через полгода пришло письмо. Он писал, что в первом бою был тяжело ранен и лечился в госпитале… Потом письма приходили каждую неделю… Этой весной он вернулся домой… Пришел к отцу просить моей руки, а тот даже не впустил его в дом. Вечером я увиделась с ним за околицей, он убеждал меня уехать с ним в Казань, а я не решилась… Побоялась отца… Вскоре меня выдали за торговца Мирона.

З у л ь ф и я. Значит, Сергей Петрович не знает о твоем замужестве?

М а р и н а. Нет… А когда ушла от мужа, решила во что бы то ни стало разыскать его в Казани. А потом… Вы знаете, что было потом. Спасибо вам за то, что приютили меня, как родную… Без вас пропала бы.

З у л ь ф и я. Не благодари меня… это сделал бы каждый на моем месте… Ты мне напомнила покойную дочку, и я сказала мужу: «Знаешь, Абдулла, возьмем ее к себе».

М а р и н а. Что-то долго он не идет…

З у л ь ф и я. Еще рано… Пока доберется от пристани до слободы…

Тихий стук в дверь.

М а р и н а. Сидите, я открою.

З у л ь ф и я. Нет, нет, я сама. (Уходит и тут же возвращается.) Там какой-то мужчина… он ранен…

М а р и н а. Ранен?

З у л ь ф и я. Пригаси, дочка, лампу… (Кому-то за дверь.) Проходите.

С трудом передвигаясь, появляется К у ж н у р о в с окровавленной повязкой на голове. Его трудно узнать.

К у ж н у р о в. Здравствуйте! (Останавливается.)

З у л ь ф и я (Кужнурову) . Что же вы стоите? Проходите…

М а р и н а (услышав знакомый голос, бросается к нему) . Сергей Петрович?! Сережа, ты!

К у ж н у р о в. Марина!..

М а р и н а. Ты весь в крови… Что с тобой?

К у ж н у р о в. Об этом потом… потом… Думал, не доберусь до тебя… Ну, здравствуй!.. (Прижимает к себе.)

М а р и н а (пряча глаза) . Здравствуйте, Сергей Петрович… я… я…

К у ж н у р о в (прерывая) . Все знаю… Видел твоего отца… А потом Ивана. Он мне рассказал…

М а р и н а. Он арестован…

К у ж н у р о в. Когда?

М а р и н а. Недели две назад, пришел сюда… и…

К у ж н у р о в. Вот оно что… Ты-то как?

М а р и н а. Ничего… Виновата я перед вами. Если можно, простите.

К у ж н у р о в. За что?.. Я сам виноват. Не сумел убедить тебя…

М а р и н а. Если бы ты знал, как мне без тебя…

З у л ь ф и я. Она говорит правду.

Кужнуров пошатнулся.

М а р и н а. Тебе плохо?

К у ж н у р о в. Нет… нет… пустяки. Важно, что ты рядом со мной, а вот моя рота… Если бы видела, как дрались ребята… Если бы ты!.. (Падает.)

М а р и н а. Сергей Петрович!.. Сережа! Что с тобой?! Ты меня слышишь?! Зульфия-апа, он… он умер?

З у л ь ф и я. Нет, нет… потерял сознание… Подай воды.

М а р и н а (подавая воду) . Ну что?.. Что он?

З у л ь ф и я. Видно, много потерял крови… Помоги…

Осторожно поднимают Кужнурова, укладывают на тахту.

К у ж н у р о в (бредит) . Миклай, ты жив?.. Держись, нас еще два десятка… Назад дороги нет!.. Ты слышишь меня, Миклай? Назад дороги нет!

М а р и н а. Он бредит…

З у л ь ф и я. Расстегни ему воротник, девочка… Сейчас он очнется.

К у ж н у р о в (в бреду) . Все! Патроны кончились!.. Только бы пришло подкрепление… Только бы… Все… все…

Резкий стук в дверь.

М а р и н а (испуганно) . Кто-то стучит…

З у л ь ф и я. Тише. Если это беляки…

В дверь снова стучат.

М а р и н а. Они убьют его… Что делать, Зульфия-апа?.. Что делать?..

З у л ь ф и я. Подай сюда одеяло.

Марина подает одеяло. Зульфия накрывает им Кужнурова.

М а р и н а (плача) . Его убьют… убьют…

З у л ь ф и я. Тише… тише…

В дверь стучат так, что кажется, ее вот-вот сорвут с петель. Кто-то с улицы бьет камнем в окно. Звенят разбитые стекла, слышатся голоса: «Открывайте, немедленно открывайте! Не то будем стрелять!» Зульфия решительно идет к двери.

М а р и н а (пытаясь задержать Зульфию) . Что вы делаете?.. Ведь его же убьют… Убьют!..

Зульфия скрылась за дверью, слышится ее голос: «Вы не имеете права, как вы смеете врываться в чужой дом?!» Мужской голос: «Молчать…» В комнату врывается п о р у ч и к, за ним несколько с о л д а т, следом за ними З у л ь ф и я.

П о р у ч и к (направив дуло пистолета в лицо Зульфии) . Отвечай, старая, где прячешь комиссара?

З у л ь ф и я. Какого комиссара? Здесь никого нет. (Указывая на Марину.) Это моя дочь. А это больной брат.

П о р у ч и к. Брат?!

Срывает с Кужнурова одеяло.

З у л ь ф и я. Что вы делаете?.. Он без сознания…

К у ж н у р о в (в бреду) . Только бы подошло подкрепление… Слышишь, Миклай?! Подкрепление…

П о р у ч и к (свирепо) . Брат?! (Наотмашь бьет по лицу Зульфии стеком.) Брат?!

М а р и н а (цепляясь за руку поручика) . Не смейте ее бить! Не смейте!..

П о р у ч и к (вырвав руку и оттолкнув Марину. Визгливо) . Взять! Это комиссар Кужнуров! Взять! Взять его!

М а р и н а (преграждая дорогу) . Не троньте его! Вы звери!.. Звери!..

П о р у ч и к. Взять!

Обстановка четвертой картины. На столе закуска, вино. В кресле — захмелевшая А л ь б и н а. Рядом с ней — К р у т о я р о в. Его китель расстегнут. В руках у него гитара. Вечер. Глухо бьют большие стенные часы.

А л ь б и н а. Как медленно идет время. Тик-так, тик-так… Я где-то читала удивительные стихи:

Кажется, у какого-то Пешкова… «Отрубает головы минут».

К р у т о я р о в. Чепуха.

А л ь б и н а. Может быть… у меня в глазах все плывет. Вы, вот эта колонна, дверь… Плывет и качается… (После паузы.) Я часто думаю Юрий Спиридонович, чем все это кончится… Вот сейчас сидим мы с вами за столом, в открытое окно врывается шум с улицы, а завтра время сотрет нас в порошок… тик-так, тик-так, тик-так…

К р у т о я р о в. Вы сегодня меланхолично настроены…

А л ь б и н а. Пожалуй… Знаете, ротмистр, мне уже тридцать, а я не знаю, зачем я жила… Не знаю, что такое быть счастливой… любимой… Налейте вина…

Крутояров наполнил рюмки. Взял гитару и, перебирая струны, тихонько запел.

К р у т о я р о в.

А л ь б и н а. Послушайте, Крутояров, зачем вы меня пригласили?.. Вы же знаете, что я все равно ничего не скажу…

К р у т о я р о в. Даже о такой мелочи, где спрятаны дела комиссариата?

А л ь б и н а. Даже… Мы с вами — вчерашний день, а вчерашний день невозможно вернуть, если вы и перестреляете еще сотню большевиков… Наши козыри биты…