Исидор Шток - Драмы

Д р у г о й г о л о с. Яблочков здесь, а где же «компания».

Смех в зале.

П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й. Очевидно, господа предприниматели по какой-либо уважительной причине не желают занимать эти места.

Ч и к о л е в (встает в ложе) . Господа предприниматели получили анонимные письма о том, чтоб они не смели появляться сегодня на лекции, ибо в противном случае их ожидают большие неприятности.

Шум в зале.

С к о р н я к о в (с места) . Это неправда! Ложь!

Ч и к о л е в. Если неправда, господин Скорняков, почему вам не сесть за председательский стол.

С к о р н я к о в. Отсюда лучше будут видны опыты.

Ч и к о л е в. Вы хотите сказать, что со стороны виднее?

Смех. Председательствующий звонит в колокольчик.

П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й. Я прошу соблюдать порядок!

В о р о н о в и ч (в полной тишине) . Пусть Яблочков расскажет, как он обокрал Эдисона!

Яблочков поднимается. Мария с тревогой смотрит на мужа и поднимает платок. И сразу по этому сигналу в одной части зрительного зала начинается шум, свист, топот, мяуканье. Председательствующий звонит, пока не стихает шум.

Я б л о ч к о в (переждав шум, сдержанно) . Есть два пути получения электрического света. Первый путь…

Г о л о с и з п у б л и к и. Первый путь — изобретение, второй путь — похищение этого изобретения.

Я б л о ч к о в (повысив голос) . Первый путь — это свеча или дуговая лампа, которые вы здесь видите. Второй путь — это лампы накаливания, изобретенные присутствующим здесь господином Лодыгиным. Как дуговые лампы, так и лампы накаливания изобретены пять лет тому назад в России, когда великий американец Эдисон еще не думал об электрическом освещении. Академия наук присудила Лодыгину за лампочку накаливания Ломоносовскую премию. Сейчас на нашем заводе начинается производство угольных ламп накаливания, горение которых я имел честь сегодня вам продемонстрировать.

Поднимается г о с п о д и н с книгой в руках.

Г о с п о д и н (размахивая книгой) . В моих руках находится брошюра, которая цифрами — да, господин Яблочков, цифрами! — доказывает невыгодность, невыносимую дороговизну вашего освещения.

Я б л о ч к о в. Я знаю эту книжонку. В ней добросовестно скомбинировано вес, что только было говорено против свечи.

Г о с п о д и н. Цифры!..

Я б л о ч к о в. Цифры и взяты наиболее извращенные.

Г о с п о д и н. Голословно!

Я б л о ч к о в (повышает голос) . Цифры расходов здесь указаны в два с половиной раза выше официальной цены!

Г о с п о д и н. Вы ни в чем не убедили меня, господин Яблочков.

Я б л о ч к о в. Зато я убедился, что встречал этого господина раньше, на моих лекциях в Париже. Это друг Фонтена, управляющего обществом динамических машин Грамма… Это они с Фонтеном кричали на весь Париж, что электрическая свеча гореть не может, дает в колпаке всего одиннадцать рожков, что она тухнет. Но свеча тем временем горит, дает в колпаке тридцать рожков и не тухнет. Дело не только в свечах! Сегодня они таковы, завтра могут быть иными. Разговор идет о всей системе электрического освещения, предложенной нами. Этого не понимают или делают вид, что не понимают, наши противники.

Мария Николаевна снова поднимает платок и снова в одной части зрительного зала начинается свист, шиканье, топот.

С к о р н я к о в (поднимается) . Это бог знает что такое! (Публике.) Господа! От имени правления товарищества «Изобретатель Яблочков и компания» я заявляю, что правление не несет никакой ответственности за сегодняшнее выступление изобретателя Яблочкова и оставляет поведение лектора на его совести.

Ч и к о л е в (из ложи) . На его совести легче оставить, чем на вашей, ибо у вас ее нет, господин Скорняков!

На сцену поднимается ч е л о в е к в п е н с н е.

Ч е л о в е к в п е н с н е. Господа! Я врач, лечу больных. Стоимость электричества меня не касается. Меня беспокоит другое.

П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й. Что вас беспокоит, доктор?

Ч е л о в е к в п е н с н е. Со дня на день увеличивается количество моих пациентов. Да, да, ко мне приводят людей, ослепших от электрического освещения.

Ч и к о л е в. А к вам не приходят люди, пострадавшие от солнечного освещения?

Ч е л о в е к в п е н с н е. Не превращайте в фарс трагедию, господин Чиколев!

Выходит пожилой человек с маленькой седой бородкой, широкими скулами, с тяжелым взглядом из-под насупленных бровей. Не спрашивая разрешения председательствующего, он занимает кафедру. Это С е ч е н о в.

С е ч е н о в. Я тоже врач. Вместе с профессором Мечниковым мы делали опыты о влиянии электрических лучей на глаз человека. То, что говорил сейчас этот господин, к сожалению, мой коллега, — невежество или провокация. Никакого вреда от электрического освещения для здоровья человека нет и не может быть, если им сознательно не злоупотреблять. Мы еще станем свидетелями, когда электрическими лучами будут лечить людей!

Ч е л о в е к в п е н с н е. Как ваша фамилия, доктор?

С е ч е н о в (резко) . Сеченов!

Аплодисменты в публике. Восторженные юные голоса: «Браво Сеченову!», «Знаем Сеченова!», «Браво Мечникову!», «Браво Сеченову!»

Сеченов идет со сцены в зрительный зал, оттуда на сцену поднимается т о л с т ы й м у ж ч и н а. Он широко улыбается и вначале располагает к себе аудиторию.

Т о л с т ы й м у ж ч и н а. Я, знаете, не профессор! Я владелец рыбных и мясных магазинов на Невском.

Г о л о с. Очень приятно!

Т о л с т ы й м у ж ч и н а. Не знаю, как там насчет науки и прочего, а насчет нашего дела, торговли, скажу. От лица моих собратий, владельцев крупных магазинов, и от своего лица скажу. Свечки эти, электричество то есть, отпугивают, знаете, покупателей. Освещение ваше, господин Яблочков, придает товарам нашим мертвый вид. Как-то неудобно, господин Яблочков.

Г о л о с. А продавать дохлятину удобно? Нужно торговать свежим товаром, господин купец!

Т о л с т ы й м у ж ч и н а. Наши товары известны всем. Вот и в Лондоне и в Париже были такие точно жалобы. Я получил, знаете, письма от наших собратий. В Лондоне даже существует такая комиссия в парламенте ихнем, чтоб, знаете, решить дело о вреде электрического освещения для торговли.

Г о л о с а. Ложь! Неправда! Этого не может быть!

Л а ч и н о в. Нет, господа, это правда!

П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й. Предоставляю слово профессору Лачинову.

Купец уходит со сцены. На кафедре Л а ч и н о в.

Л а ч и н о в. Лондонская комиссия была похожа на средневековый процесс над ведьмами. Комиссия образовала род суда. И производила дознания совершенно таким же порядком, как производится судебное следствие. Подсудимым являлось электричество. Длинной вереницей перед столом судебного заседания проходили обвиняемые и свидетели. Стенографы записывали их показания. Стены были увешаны чертежами и диаграммами, на которые ссылались обвинители. Как и сегодня здесь, но в гораздо большем количестве там были и «пострадавшие» — акционеры газовых компаний. Не было такой грязи и клеветы, которые не выливались бы из уст обвинителей. Достопочтенные лорды — авторы этого балагана — были изобличены и пригвождены к позорному столбу английским физиком Тиндалем. Он зажег свечу русского изобретателя Яблочкова и воскликнул: «Под этим резким светом пусть убегут тени прошлого, лежащие поперек пути самоотверженных деятелей научного и технического прогресса!» К этим словам мне нечего добавить, господин председатель.