Юрий Яновский - Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3. Пьесы и киносценарии

Начальник полиции вступает в разговор:

— Господин представитель фирмы прав, можно сказать, когда говорит о душе… Мы, полицейские, в первую очередь заботимся о душе! На заводе есть мастер, пришедший к нам работать… и что же? Он ежеминутно, можно сказать, опасается за жизнь… Подойдите сюда, Иван Гаврилович!

Подходит мастер — старенький, седенький человечек, чистый, опрятный, очки в железной оправе — такие же старые, как и он.

— На пенсии уже был, — информирует начальник полиции, похлопав по плечу мастера, — но когда узнал, что германскому, можно сказать, райху требуются его знания, сейчас же явился на завод!

— Молодец, господин майстер, — благосклонно роняет представитель фирмы, — фирма будет ценить вашу… как это сказать, лояльность…

— Я исполняю свой долг, — тихим голосом отвечает старик.

— Иван Гаврилович, — начальник полиции отводит в сторону мастера, — а ты не выполняешь, можно сказать, моих распоряжений, дорогушечка!

— Каких, господин начальник?

— Мы условились, что людей, присланных мной, ты, Иван Гаврилович, будешь ставить в наиболее, можно сказать, людные места, чтобы они с успехом могли выполнять мои, можно сказать, задания. А ты что делаешь? Тычешь их в углы, где им в два счета голову свернут!..

— Кого это я посылал в углы, господин начальник?

— Не придуривайся, дорогуша, — на днях к тебе поступило трое рабочих, бежавших, можно сказать, из концлагеря.

— Я к ним в душу не заглядывал, это по вашей части, господин начальник!.. Не знаю, бежали они или нет, но трое таких людей поступило…

— Вот видишь! И один из них — мой сотрудник, доверенное, можно сказать, лицо… А ты его игнорируешь и даже изолируешь от коллектива!..

— Мне никто о нем не говорил, господин начальник!

— Упущение! Доверяю его твоей, можно сказать, совести: зовут его — Яков, слегка хромает, фамилии не помню, она у него липовая… Заметано?

— Заметано, господин начальник, — медленно говорит старик мастер, глядя вслед начальнику полиции, догоняющему немцев.

К мастеру приближается рабочий, несущий инструмент.

— Иван Гаврилович, — говорит рабочий, — моя группа вся подписалась на военный заем. Кому сдавать взносы?

— Подержи у себя, выясню. Почему вчера не был на работе?

— Можете мне какие угодно наказания давать, я в наши праздники не работаю!

— Какой же праздник?

— День Парижской Коммуны, Иван Гаврилович!

— Хорошо. Только предупреждай в следующий раз… Хромой к тебе не мажется?

— Яков?

— Да.

— Заглядывает в душу…

— Предатель. Жди указаний…

Раннее утро в саду.

Шалаш, крытый соломой. У шалаша умывается связной. По дорожке идет человек, вооруженный садовым ножом, держа в руке срезанные сухие ветки. Это — мужчина среднего роста и возраста, худой и бледный. Связному он кого-то напоминает. Да, да, — это тот часовой мастер, которого он уже встречал в деревне.

— Доброе утро, — говорит садовник, — как спалось?

— Добре, — отвечает связной, утираясь полон пиджака.

— Зачем же пиджаком? Там висит полотенечко.

— Не зная хозяина, не смею пользоваться!

— А я утречком это встал, взял инструмент и хотел поработать…

Связной должен сказать фразу, где были бы слова "Днепр", "Волга" и "перспектива". А в ответ услышать "Донец" и "Алатырь".

— Знал я одного садовника, — произносит связной, — жил в Сосновке на Днепре. Родом был с Волги, но работал на Украине из соображений, так сказать, перспективы…

— Сосновка исключается, — не медлит с ответом незнакомец, — я бы предпочел Донец, там природа мягче… Вы в Алатыре бывали?

Связной, не отвечая на вопрос, наклоняется к уху незнакомца и шепотом произносит пароль. Незнакомец отвечает связному таким же действием.

— Фу, — восклицает связной, — наконец-то я до вас добрался, товарищ Ташков! Часы успели починить?

— То, что вы знаете мою фамилию, вовсе не означает, что вы должны произносить ее вслух, товарищ Тарас! Ведь я не произношу вашу, хотя она мне тоже известна… И не понимаю, о каких часах вы говорите?

— Простите, товарищ Федор, я не должен был этого делать! Но секретарь подпольного обкома партии слишком известное лицо, чтобы…

— Вы сделали второй промах, назвав круг моих обязанностей.

Связной растерян и молчит.

— В городе на базаре находится женщина, привезшая меня, ей надо передать, что я на месте…

— Передано. Она уже уехала. Что же касается вас, то мне поручено поблагодарить за четко проведенную операцию освобождения наших людей…

— Есть сведения об остальном?

— На верфи в Н. был взрыв, на аэродроме сгорело больше десяти самолетов, гестаповская лавочка от взрыва мины обрушилась, убит начальник…

— А Иван Валерьянович?

— Жену из застенка вырвал. Но сам, это… погиб…

— Погиб?

— Дал личному чувству — радости от встречи с женой — восторжествовать над осторожностью.

— А в Донбассе как? Слышно что-нибудь из Р.? В Р. у меня была история с генералом…

— Слышал. Ребята многое еще смогли там сделать.

Полиция даже не успела эвакуироваться… Р. уже освобожден Красной Армией…

— Замечательно! Я так боялся за некоторых молодых ребят! Молодежь, зеленые… Осторожности мало…

— Рассчитываете ли вы на наш передатчик? Должен предупредить, что по некоторым важным причинам мы воздерживаемся от частой, а главное систематической работы на передатчике…

— У вас здесь кончаются следы одного моего знакомого, предавшего наших работников в Р., в Н., затем направленного дальше…

— Это можно будет узнать, — говорит секретарь обкома, — я дам поручение спросить наши группы. Вы считаете, что он попытается пролезть в подполье?

— Если он в ваших краях — безусловно…

— Какие приметы?

— Прозвище Кривой Яшка. Хромает. Неестественно светлые глаза. Лет сорок…

— Достаточно. Налаживайте чаек, а я пойду распоряжусь…

Секретарь идет в глубь сада, слегка насвистывая, — определенным образом и на определенный мотив. Из-за кустов возникает человек, они вдвоем с секретарем скрываются за поворотом дорожки.

Связной обходит шалаш, обнаруживает старый закопченный чайник, висящий над огнем и уже кипящий. В шалаше стоят на ящике жестяные чашки, чай, хлеб, молоко в крынке.

И вот двое мужчин пьют чай. Солнышко ласково светит на их обнаженные головы. Тишина и покой. Кукует кукушка, подает голос удод.

— К завтрему сообщат, — говорит секретарь, наливая чай и доливая его молоком, — у нас связь налажена неплохо. Думаю, что он попытается охмурить наших производственников… Где много людей, там легче быть незаметным… Но зато там легче и прощупывать, кого надо… Придется вам у нас погостить…

— С удовольствием, — откликается связной, кроша хлеб в тарелку с молоком, — это же форменный курорт!